Багдад называли городом дворцов и я не видевший его раньше не мог представить себе, что это такое. Вступив в Багдад и поднявшись на одну из возвышенностей, я увидел, что по обоим берегам Деджлэ, насколько мог охватить взор, множество дворцов, возведенных в свое время аббасидкими халифами, Багдад в период правления той династии в течении пятисот одиннадцати лет являлся столицей исламских государств.

(Пояснение: Тимурленг ошибается, в период аббасидского халифата, столицей государства той династии какое-то время был город Самра, но мы должны простить Тимурленгу эту ошибку — Марсель Брион)

Каждый из правителей, уходя на покой, строил дворец для себя, который затем доставался его детям, их было столько понастроено в Багдаде по обоим берегам Деджлэ, что они уже располагались неподалеку от развалин города Мадаъэн (исторический Ктесифон), сегодня между теми развалинами и Багдадом всего семь фарсангов и часть строительного материала, употребленного на строительство дворцов, была добыта из тех развалин. Я увидел и те развалины, древние архитектурные строения Багдада сохранились и по сей день.

Каждый из дворцов в Багдаде имеет присущий ему цвет и во время восхода или заката солнца, если смотреть на город с возвышенности, это множество дворцов является взору будто скопление разноцветных драгоценных камней. Для постройки некоторых дворцов использован белый или цветной мрамор, эти камни были привезены в Междуречье из Ирак-э Аджам, Фарса, Кермана и Йезда и использованы для сооружений, возводимых могущественными владыками.

Вступив в Багдад, я велел воинам отдыхать. Я не забывал о том, что на восточном берегу Деджлэ находится враждебное мне войско, и что между нами и им произойдет жестокая битва тогда как мои воины были утомлены долгим переходом и им требовался отдых до того как им предстоит сразиться с тем войском. Хоть я и не оставил багдадскому правителю возможности переправиться на западный берег Деджлэ, однако существовала возможность, что он, последовав моему примеру, подымется вверх или вниз вдоль реки, и убедившись, что находится достаточно далеко от меня, переправит свое войско с восточного на западный берег и атакует меня, пребывающего в то время в Багдаде. По этой причине я счел необходимым предоставить отдых своему войску, чтобы оно было в состоянии успешно отразить натиск противника в случае его нападения.

Как я уже упоминал, мною была оставлена часть войска на берегу Деджлэ, задачей которого было не допустить переправы войска правителя Багдада на западный берег. Командование тем отрядом я возложил на военачальника по имени Кара Куз.

Это был человек невысокого роста, широкоплечий, службу у меня он когда-то начинал простым воином и я, заметив в ходе боев его выдающиеся способности, регулярно повышал его в должности. Кара Куз, обязанный мне своим выдвижением и накопленным богатством, выражал по отношению ко мне бескрайнюю преданность и я знал, что в любое время, если потребуется, он пожертвует своей жизнью ради меня.

Я был в Багдаде, когда пришло донесение от Кара Куза, что между его и вражескими конниками разразилась жестокая битва. Он просил принять во внимание возникшую опасность и по возможности, оказать ему помощь.

Поскольку Кара Куз располагался на западном берегу Деджлэ, а багдадский правитель — на восточном, стало ясно, что последнему удалось переправить свои конные отряды через реку. Раз такое удалось багдадскому правителю, не было сомнений в том, что он постарается как можно быстрее навести мост, чтобы переправить на западный берег все остальное войско. Мне было известно, что в войске у багдадского правителя насчитывается пятнадцать тысяч всадников, вероятно, он направил их вверх по реке, где они и сумели пересечь ее не попавшись на глаза Кара Кузу. Я также знал, что река Даджлэ — полноводная и поэтому багдадский правитель не мог так просто переправить свое конное войско через неё, будь такое возможно, я не был бы вынужден сооружать мостовую переправу для своего войска.

Конь, хоть и умеет плавать, не может пересечь полноводную и быстротекущую реку, его унесет стремнина. Я сказал себе, что должно быть багдадский правитель для переправы через реку прибегнул к тому же средству, что и я — то есть соорудил мост и таким путем перебросил своих всадников на тот берег, и сейчас пока эти конники атакуют нас, его пешее войско шагает по мосту, чтобы так же напасть на нас.

Вступив в Багдад, в целях предосторожности, я пленил и заключил в темницы некоторых из родных и близких правителя Багдада и его приближенных, чтобы иметь в своём распоряжении заложников.

И прежде, чем выступить на помощь Кара Кузу, я отправил ему послание, в котором велел передать багдадскому правителю, что если тот не прекратит враждебные действия, я казню всех родных, как его, так и его приближенных. После этого я велел, чтобы боевые трубы сыграли подъем, чтобы разбудить воинов и выступать в поход.

Среди пленников находились двое сыновей и трое дочерей багдадского правителя, дети его приближенных, и если бы правитель Багдада продолжил свои враждебные действия, я бы велел казнить их на его глазах и глазах его приближенных. Когда правителю Багдада стало известно, что я казню всех его родных в случае, если он вздумает продолжать противодействие, он пал духом, пали духом и его приближенные. Багдадский правитель прислал своего представителя к Кара Кузу для ведения мирных переговоров. Я поручил Кара Кузу вести самому те переговоры, сам же я подготовился к тому, чтобы отстоять город, ибо не исключалось, что те переговоры могут оказаться уловкой, имеющей целью усыпить нашу бдительность и внезапно напасть на город с неожиданного направления.

Готовясь к отражению возможной атаки врага, я не забывал так же и о том, что не следует доводить его до отчаяния, до такой степени, когда он станет ожесточенно драться, закрыв глаза на все, даже на жизнь своих родных и близких. Я велел передать багдадскому правителю, что для установления мира необходимо, что бы он распустил все свое войско, после того как армия будет распущена и я буду уверен в том, лишь тогда я освобожу его родных, чтобы они могли воссоединиться с ним и его приближёнными и, что лишь после этого стану говорить с ним о других условиях мира, имеющем материальный и денежный характер.

Правитель Багдада прислал ответ о том, что он готов распустить свое войско при условии, что он будет знать о том, что жизнь и имущество жителей Багдада останутся неприкосновенны. Я ответил, что если он и жители Багдада готовы выплатить мне выкуп, будут сохранены не только жизнь и имущество жителей Багдада, но и я сам уйду из него, и оставлю его по-прежнему править городом, таким образом, он сохранит свою прежнюю власть. Багдадский правитель спросил, можно ли узнать каков размер дани, взимаемой с него и с жителей Багдада. Я ответил, что размер дани будет справедливым, ибо я ограничусь изъятием лишь половины имеющегося у них золота и серебра, вторая половина остается в их распоряжении. Кроме того я не посягаю на драгоценные камни, имеющиеся в городе, они как и прежде, останутся во владении горожан.

Я понимал, что трудно подсчитать, сколько золота и серебра имеется у жителей Багдада, и что они, узнав о том, что им предстоит лишиться половины имеющихся у них драгоценных металлов и камней, постараются припрятать их, и потому, придется угрозами или пытками вынуждать их указывать, где припрятано их состояние.

Поэтому я ограничился тем, что поставил вопрос в общих чертах, не вдаваясь в детали. Правитель Багдада спросил, что я буду делать после того, как получу дань? Я ответил, что получив дань, я вручу ему бразды правления Багдадом и покину тот город. Багдадский правитель спросил, какими будут гарантии, что все будет так, как я говорю, опасаясь, что я могу не сделать того, что обещаю, а он между тем распустит свою армию. Я ответил: «Клянусь Кораном, дороже и священнее которого нет ничего для меня, Кораном, который прижимаю к своему сердцу, что если ты распустишь свое войско, я освобожу заложников, и если ты и жители Багдада уступите мне половину имеющегося у вас золота и серебра, я воздержусь от того, чтобы отдать этот город на разграбление своему войску, я уйду вместе с ним из здешних мест и оставлю тебя править Багдадом».

О, читающий о моих деяниях, знай же, что одним из непреложных законов правления является то, что когда побежденный правитель просит снисхождения и готов платить дань, следует вверить его царство ему же самому. Такое особенно следует применять в странах, где правят древние династии царей. Потому, что победитель, не захотевший миловать побежденного правителя, выразившего готовность платить дань, неизбежно столкнется с серьезными трудностями, одной из которых является необходимость держать в стране, где когда-то правил побежденный царь, большое количество войска и оплачивать расходы по его содержанию из собственных средств, ибо если он того не сделает, побежденный правитель вместе с верным ему народом поднимет восстание против него. Кроме того, в каждой стране имеются свои законы и традиции, и победитель, не пощадивший побежденного правителя, должен будет навязать той стране свои законы и обычаи, что так же является тяжелой задачей, требующей больших усилий, потому что не то, что в течении нескольких недель или месяцев, но и за сто лет невозможно поменять законы и обычаи той или иной страны.

Царю-победителю от побежденной страны ничего кроме дани не требуется, и лучше всего будет если эту дань будет выплачивать побежденный ее правитель, вместо того, чтобы победителю пришлось силой, с помощью войска выколачивать эту дань из жителей той страны. Если царь-победитель проявит милосердие в отношении правителя побежденной им страны и согласиться оставить того на троне, он получит все выгоды, какие возможны в результате захвата чужой страны и избежит всякого возможного вреда и весь мир признает его дарующим корону, побежденный же правитель будет ему благодарен, то же самое будут чувствовать и его близкие и сторонники. В особенности, если побежденный является человеком выдающихся способностей, тем более следует проявить в отношении него милосердие и оставить ему трон для того, чтобы он в будущем не думал поднимать мятежа.

Я уже отзывался об эмире Багдада как о способной и выдающейся личности и считал разумным оставить за ним трон, и получив с него дань, покинуть Багдад чтобы направиться в Фарс и наказать по заслугам тамошнего правителя, осмелившегося в свое время проявить неуважительное отношение ко мне. Багдадский правитель распустил свое войско, часть которого состояла из племен, населяющих северную часть Междуречья и те отправились назад в свои родные места.