Карета проехала мимо золочёного забора, отделившего дворцовый комплекс от остального города, и пересекла Оклинское поле с памятником пяти магическим основам: огню, земле, воде, воздуху и солнцу. Тьму в эту конструкцию не включили, так как она не признавалась магами всего мира, а ещё могла испортить выверенный баланс составляющих в конструкции.

  В моей памяти воскресло воспоминание одного из летних праздников, когда я с родителями пришла на Оклинское поле, чтобы полюбоваться памятником. В воздухе вокруг маленького солнца парило двенадцать каменных чаш, в половине из которых горел огонь, а из остальных на землю проливалась вода. В этот раз рассмотреть полностью это произведение магов не удалось из-за сгустившихся сумерек.

  Карета заехала на пандус и встала. Лакей поспешил открыть дверцу. Выбравшись наружу, мы с Ренделом зашли в просторный холл. Я бросила взгляд в огромное зеркало во всю стену и испытала разочарование: вид у меня был замученный. И простое платье, надетое утром, больше подходило для похода в храм, а не для поздних визитов к одной из влиятельных женщин столицы и страны.

  Я попыталась исправить ситуацию, похлопав себя по щекам, пока Рендел переговаривался с дворецким.

  – Ужин нам накроют в звёздной гостиной, – сообщил герцог, подойдя ко мне.

  Я отвела взгляд от зеркала, чтобы не расплакаться из-за несправедливости, которое то отражало: Рендел был свеж и прекрасен, словно испил крови девственниц вместо шампанского перед проходом через портал.

  – Маменька уже отужинала и отправилась к себе, так что знакомство состоится не раньше завтрашнего дня.

  – Хорошо, а то я так устала и выгляжу неподобающе для знакомства с чьей-либо маменькой.

  – От ужина ты отказываешься? – уточнил Рендел, испытывающе посмотрев на меня.

  Было желание сказать «нет», но живот протестующе заурчал, насмешив герцога.

  – Для того, кто тяжело пережил насмешки родни, вы с большой охотой используете любую возможность, чтобы поиздеваться над другими.

  – Так я же честно сказал, что тот эпизод меня сильно травмировал, оттого я весёлый такой, – чуть ли не пропел Рендел, подставляя локоть.

  Я взяла его под руку и направилась с ним в соседнее помещение, которое можно было назвать вторым холлом. Здесь вдоль правой стены широкая лестница взлетала вверх, красуясь дорогим ковром на своих ступеньках. Она переходила в длинный балкон, с которого хозяева дома могли встречать гостей высокомерными взглядами.

  Рендел повернул направо, хвастаясь наличием лучшего повара в столице, я молча следовала за ним.

  – Явился? – остановил нас холодный женский голос.

  Мы с Ренделом развернули головы и подняли взгляды.

  Опустив ладонь на перила белой каменной балюстрады, на балконе стояла женщина в тёмно-синем шёлковом халате, расшитом золотом. Тёмные волосы, едва тронутые сединой, были заколоты невидимками, открывая взору лицо в форме сердечка.

  – Мама! Я дома! – с радостной улыбкой отрапортовал Рендел.

  – Я вижу.

  – О, а это моя невеста – Адель. Адель – это мама, – развернув меня лицом к хозяйке дома, добавил он.