Я вижу, что он хороший, но вопрос-то был не в этом.
Ничего не понимаю. Он купил эту дорогую штуковину сюда, в мою квартиру, чтобы пить кофе? Себе? Мне? Или нам?
То есть, я правильно понимаю, он собирается здесь часто бывать?
— Максим, это же…
— Спасибо, Шумахер! — перебивает меня Филатов и забирает из рук появившегося Никиты детские ножницы. — А за это ты получаешь подарок. Держи, — вручает ему пакет с фирменным логотипом детского магазина.
Никитка довольно ныряет в пакет и с визгом достает коробку с нарисованным роботом.
— Это же Бамблби! Вауу! — загораются глазенки Никитки, — спасибо, Макс! Мам, это Бамблби! — поднимает свое детское наивное личико и смотрит на меня.
Его восторженный взгляд мгновенно потухает, а выражение лица становится опасливым и тревожным.
— Можно мам? — шепчет ребенок и смотрит такими умоляющими глазами, что мое сердце обливается горькими слезами.
У Никитки нет таких дорогих игрушек, а то, что этот робот стоит недешево, и гадать не надо. Один раз я зашла в этот отдел, посмотрела на цены и с чувством своей материнской никчемности и беспомощности, вылетела из него, как пробка.
Я не покупаю игрушки и не делаю подарки просто так, только на праздники и по особому поводу. Мой ребенок не избалован вниманием. Поэтому сейчас он стоит и ждет от меня позволения его принять. В его глазах детский страх, что не разрешу, а в моей голове каша из многочисленных «но».
Зачем это всё: кофемашина, подарки? Зачем? Мы до сих пор друг другу никто, а в глазах моего ребенка Максим-классный дядя на крутой тачке, спасающий от дождя, дарящий желанные подарки и позволяющий есть пиццу, сладости и запивать газировкой. Просто волшебник какой-то!
Зачем это всё Максиму? Одинокая мамашка с ребенком, которую искренне ненавидит, но с которой периодически спит. Какой-то особый вид развлечения у богатеньких мальчиков?
— Маам, — трогает меня за руку Никитка.
— Можно, — выдыхаю я. Ну а как не разрешить, когда такая надежда в глазах.
Счастливый Никитка уносится в комнату с роботом, а мы с Филатовым остаемся на кухне одни.
Мою в раковине руки и ставлю греться чайник.
— Куда поставим? — спрашивает, крутя головой по сторонам.
Здесь совершенно нет места такой глянцевой шикарной громадине. На старой кухне эта современная красотка смотрится вызывающе-броско.
Это как одеться в старое рваное тряпье, но при этом держать в руке изящную сумочку от кутюр. Ни к селу, ни к городу. Вот так и с этой машиной — нелепо и неуместно.