Я стараюсь не думать, о том, что оба мужчины в моей жизни предали меня, не видеть в этом карму, проклятие и всякую эзотерическую суть. Я не собираюсь превращать свое сердце в холодный гранитный камень, я до сих пор верю в любовь. И я заслуживаю любви: настоящей, без условностей, всепоглощающей, взаимной, без полутонов и приукрас. Любовь — это игра в одной команде, взаимодополняющая, взаимозаменяемая, объединённая общей целью. А с Филатовым мы играли в разных командах: я в защите, а он-в нападении.
Максим две недели упорно не давал забыть о своем существовании. Знаете, он не из тех, кто с извинениями бросается целовать ноги, кто задаривает подарками и поражает находчивостью, обивает пороги, вымаливая прощение. Всё это не про него. И если честно, то я не понимаю, что ему от меня нужно. Зачем приходить каждый день? К алчной, лживой шлюхе. Не слишком много чести для человека, которого ненавидишь? Две недели систематичного надзора. К концу второй недели мне даже стало интересно, насколько Филатова хватит.
Первую неделю он пытался поговорить. Но я находилась в стадии отрицания, когда мозг прекращает свою полноценную работу в отношении рационального анализа входного потока информации, выставляет барьер к восприятию внутренних и внешних факторов, притупляя полноценное осознание. Я практически заставила себя не испытывать эмоций, ограждая от негативных чувств. Я не слушала, о чем он говорил Филатова, я смотрела сквозь него.
Надо отдать ему должное, он соблюдал мои личные границы, но был предельно близко. Каждое утро провожал до работы, каждый вечер встречал. Он методично заставлял привыкнуть к пониманию, что он рядом. Выбор оставался за мной: уступить или дождаться, пока Филатову надоест ежедневно меня караулить.
Я решила уступить, я чувствую, что готова к разговору, но вот уже два дня Филатов не приходит. Пропал с радаров.
Еще утром в понедельнике я мгновенно почувствовала, что Филатова рядом нет. Вечером он тоже не пришел. И утром во вторник. А к вечеру вторника я заволновалась. Я шла домой и выискивала среди людей любимые ямочки, озиралась по сторонам, оборачивалась, пыталась отыскать, но тщетно. Стоит признаться, когда он был рядом, я чувствовала себя защищенно и безопасно несмотря на то, что он-моя самая большая опасность.
Меня злит, что он так легко сдался. Две недели-всё, на что его хватило.
Нервно одергиваю занавеску и отхожу от окна. Здесь прекрасно просматривается парковка и центральный вход. Максима я вновь не увидела. Ругаю себя, что вообще об этом думаю.
Надоело мальчику, Саша, забудь, ты не представляешь для него никакой значимости.
Сегодня среда и у меня есть время не торопится за Никитой. Решаю доехать до Набережной и прогуляться. Но удушающий зной категорически меняет мои планы. Как только я вышла из Центра, где кондиционированием поддерживается оптимальная свежая температура, тело моментально сковало.
Июльская духота с высокой влажностью создает парниковый эффект. Такой, как перед проливным дождем. Тело прошибает озноб, дышать совершенно нечем, а на коже мелкими горошинками выступает испарина. Моя ситцевая юбка неприятно прилипает к ногам, а от шеи прямо в бюстгальтер стекает капля пота. Я как будто нахожусь в бане, упакованная в термокостюм, с намордником на лице.
Мне становится душно и начинает кружится голова. Хочу поскорее укрыться в тени, но кто-то ловко подхватывает меня под руку и впечатывает в голубую мужскую рубашку. Мне даже не нужно глубоко вдыхать, потому что рецепторы уже давно уловили родной запах. Он со скоростью света проник в кровь, разнесся по сосудам и словно шампанское ударил в голову. Вот так бесстыже я пьянею от него.
Пытаюсь вырваться и оттолкнуть, но Филатов сильнее вжимает в себя, опуская свою челюсть мне на макушку. Слышу, как дышит мной и чувствую, как улыбается.
— Ты что творишь? А ну-ка отпусти меня, Филатов, — извиваюсь словно селедка в сетях.
— Я же сказал, что не отпущу, — ощутимо щипает меня за задницу, отчего неожиданно вскрикиваю. Вот же гад. — Заканчивай, Сашка. Я тебе дал достаточно времени, не находишь?
— Ты мне дал достаточно времени? — перехожу на ультразвук. Вот это самомнение! Сказать, что я поражена- ничего не сказать. — Для чего?
— Чтобы ты успокоилась, и мы нормально поговорили. Саш.
Вот не надо, а! Вот этого его «Саш». Это противозаконно.
— Отпусти меня, сказала, — рычу я и кусаю мерзавца куда-то в области груди. Надеюсь, в пупок!
Филатов шипит, но не отпускает, а я получаю по заднице, увесистый такой шлепок. Серьезно? На территории комплекса, где я работаю и куда выходят окна нашего кабинета меня лупят по заднице? Я зверею и готова вгрызться зубами в его выпирающий кадык, но мне, к сожалению, до него не достать. Козлина!