— Спасибо, Алеша, — сказала она, успокоенная его похвалой. — Хочешь, я каждый день буду варить только супоид.
— Ради бога, Нина, — запротестовал Алексей, не отрываясь от миски. — Однообразие меню снижает эффективность труда. Давайте хоть через день: сегодня — супоид, завтра супоза. И так далее.
— А это еще что?
— Супоза, — серьезно объяснил Алексей, — это каша, сваренная как суп. — Он протянул пустую миску. — Подбрось, если осталось.
— Ой, да ешь на здоровье! Тут еще полведра этой… или этого…
— Супоида, Нина. Су-поида.
В разговорах и заботах о благоустройстве «общежития» вулкан на время забыли. Ближе к полуночи — в палатке задули свечу, и мы пожелали друг другу на новом месте хороших снов — со стороны прорыва ударила взрывная волна. Это было похоже на раскол грозовых туч, отдающийся дрожью в земле.
Я приподнялся на локтях, прислушиваясь к первому, отчетливо прозвучавшему голосу вулкана. Рядом зашевелился Саня. Я потянулся к нему.
— А говорили не взрывается.
— Вы про вулкан думаете? Это не вулкан. Поток в море обваливается. Глыбы горячие, в воде их сразу разрывает.
«Ладно хоть глыбы еще бухают», — подумал я не без грусти и сразу вспомнил: «Так что мы народу скажем?»
На кухне загремело ведро, брякнула упавшая на камни крышка. В палатке начальника залаял Питкин.
Саша — он лежал крайним у входа — включил фонарик. Было около двух ночи.
— Кому там не спится? — недовольно спросил из темной глубины палатки Николай. У него болела нога. Засыпал он трудно. Нога успокаивалась в каком-то одном положений, которого Николай не мог запомнить. Всякий раз его приходилось искать заново. Ворочаясь в спальнике, Николай тихо поругивался: «Надо же… Фу-ты черт… Надо же…»
Возня на кухне усилилась. Саша надел сапоги, набросил на плечи штормовку и с погашенным фонариком вышел на улицу. Там он будто растаял: ни шагов, ни других признаков его присутствия я уловить не мог. Питкин тоже помалкивал. Только на лежбище сивучей раздалось недовольное бормотание и хрюканье.
Вдруг снаружи послышался частый топот, сопровождаемый сердитым голосом Кречетова:
— Ух ты воровка несчастная! Да я тебя! Ух!..
Кто-то метнулся вверх по склону — там прошелестели кусты. Несколько раз звякнуло ведро. Саша восстанавливал на кухне порядок.
Вернувшись в палатку, он молча разделся и уже потом, когда влез в спальник и застегнул на нем пуговицы, сказал: