– Я как-то в музыке не очень, – признался Айболит.

– А я не про музыку, Ваня, – усмехнулся Марк. – У Димати этого есть любовница Шишкина. Так вот она ему родила, а ребенка мама Димати отобрала. Шишкиной назначили содержание, а к ребенку не подпускают. И всё открыто и официально. И что кто-то заступился за нее? Мамаша хоть и не горская, но тоже из наших. И, видимо, о схеме явно слышала. Вот из твоей Маши вторую Шишкину и сделают. Кстати, о ктубе. Судя по тому, что Амир не заинтересован  в разводе с Анжелой, в этой ктубе явно прописана такая сумма, что ему просто невыгодно с ней разводиться. Иначе он ей до конца жизни будет платить. И еще, зная эту публику, я абсолютно уверен, что часть бизнеса  Амира переписана на Анжелу, чтобы снизить налоги. Особенно, если у него есть квартиры и дома. Там такие суммы налогов, что может дойти до пятидесяти процентов налогов в случае, если у человека есть две и больше квартиры. И какой идиот захочет государству платить налог в половину стоимости недвижимости? Многие здесь так делают: переписывают имущество на родню. Иначе содержать  это имущество невыгодно. А вкладывать большие деньги здесь, в Израиле,  больше некуда.

– Да что же они за люди такие? – Айболит схватился за голову, вскочил и забегал по саду. – Как же можно так? Неужели за столько лет никто ни разу не поинтересовался, что у них внутри общины происходит? Ну есть же гуманитарные фонды, правозащитники, организации разные.

– Горские, говоришь? – усмехнулся Марк. – Правозащитники? Подожди, я тебе сейчас кое-что покажу, – он встал, пошел в дом и вернулся через несколько минут, держа в руках толстую папку. – Вот смотри, это мое личное расследование. Никто мне официально на него разрешения не даст. Сам много лет интересуюсь и собираю материалы, – он открыл папку и бросил  на стол  пачку фотографий.

Айболит взял в руки  черно-белые фото,  явно переснятые с очень старых документов. На них были  запечатлены смуглые женщины. Все в косынках,  наглухо закрытых платьях и босые. Лица худые, измождённые. И в черных глазах застыло страдание.

– Кто это? – Айболит повернул снимки, рассматривая надписи на обороте.

– Это, Ваня,  йеменские еврейки. Знаменитое здесь в Израиле дело о похищенных йеменских детях. "Моссад" в 50-х годах провернул одну из самых знаменитых операций: вывез  около пятидесяти тысяч евреев из Йемена  в Израиль. У них там традиции, как у горских, только хуже.  Тоже двоеженство и все прелести. Женщин не учили читать и писать. Не полагалось. Ходили они все босые. И сюда приехали босые. Самолета  в жизни не видели и называли его ястребом. Зато рожали они, как хомяки. По десять-пятнадцать детей. Там, в Йемене,  при антисанитарии и жаре дети были живы и здоровы. А как  приехали сюда,  дети, вернее, младенцы новорождённые,  начали умирать. Ну они сначала не разобрались. Думали, что, мол, акклиматизация, смена питания и  так далее. И только через много лет, в 70-х, один врач-гинеколог, мучаясь от вины, перед смертью признался, что эти младенцы не умирали. Их похищали врачи и передавали в ашкеназийские семьи. Потому что Гитлер до Йемена хоть и добрался, но король Йемена евреев в обиду  не дал. Они и не знали, что  такое Холокост. А многие европейские евреи не могли иметь детей после концлагерей. И вот они решили, что, если йеменцы  войну пересидели в тепличных условиях и вообще не заметили ее, будет справедливо поделиться детьми. Многих продали за границу. В США и Европу.

– Какой ужас! Но сейчас-то виновных нашли и наказали? – спросил Айболит. – И что значит: продали? Они этим за деньги занимались, что ли? Или из чувства справедливости, что, мол, эти страдали, а те нет?

– А ты что видел еврея, который что-то сделает просто так? Нет, конечно, – горько усмехнулся Марк. – И не наказали никого. Двадцать пять комиссий создали, сто пятьсот следователей и всё с  одной целью: скрыть имена тех, кто этим занимался. Потому что они стояли у власти. Там такие фамилии!  Сплошь отцы-основатели государства. Уважаемые люди. Такое публиковать нельзя!  Всё прахом пойдет.

– Детей нашли? – Айболит оперся о стол и заглянул в глаза Марку.

– Очень немногих, к сожалению, – тихо ответил Марк. – Похищены были несколько тысяч, а нашли человек тридцать от силы. Вот что хорошо умеют евреи, так это хранить секреты. Я помогаю йеменцам иногда. Они сами ищут, частным образом. Третье поколение уже пытается хоть какие-то ниточки  найти. Я участвую в свободное от работы время. А ты говоришь: горские. Все мы хороши, Ваня, – горько сказал он.

– Знаешь, Марк, я вот всю жизнь как-то старался всё делать по закону, – Айболит сел за стол  и обхватил голову руками. – А сейчас думаю: чего стоит это закон, если подонки его с такой  легкостью обходят? Может, нужно не по закону?

– Ну как полицейский я тебе должен сказать: и думать забудь. А как человек, – Марк хитро прищурился, – я тебе так скажу: тут тоже есть прокатанная схема. И если один еврей придумал закон, то всегда найдётся другой еврей, который знает, как этот закон  обойти. Вопрос в том: как далеко ты готов зайти?

– А придется далеко?

– Дальше не бывает, Ваня, – серьёзно ответил Марк.

– Рассказывай. Я слушаю, – кивнул Айболит.

– Просто пациентка, говоришь? – ехидно осведомился его Марк.

– Да ладно тебе, не ёрничай. Рассказывай, что делать!

– Нет, я хочу услышать главное: Маша для тебя  просто пациентка или…

– Или я тебе в нос сейчас дам, – пообещал Айболит и встал.