Он видел, как побелели пальцы Амира, которые держали подбородок Маши, как тяжело вздымается его грудь от прерывистого дыхания. Амир был в бешенстве. Еще секунда – и он ее ударит. Это было ясно видно. И тогда Айболит не удержится. Если ты, козел винторогий, ее тронешь, я тебе твою же руку ампутирую без инструментов и вставлю прямо в трахею. Ты не причинишь ей вреда. Айболит, тяжело дыша, сделал шаг к Амиру, готовясь вмешаться. Больше никогда!

– Молчи, доктор! – Амир резко выбросил руку ладонью вперёд, – когда я разговариваю со своей женщиной. – Цветок был? Он тебе его подарил? Этот мужик?

И вдруг Айболита осенило. Цветок! Вот что вызвало взрыв. В тот день, когда он, Айболит, тайком увез Диану из мединститута на день рождения одногруппника, он подарил ей цветок. Розу на длинном стебле. Когда после дня рождения Айболит и Диана приехали к отцу Нисима, она держала цветок в руках. И тогда Рафик крикнул ей в лицо:

– Подстилка дешевая! Он тебе один цветочек подарил, а ты сразу ноги раздвинула!

Нужно было сразу догадаться. Как же он не понял? Рафик не доверял ему. Звериное чутье подсказало, что Айболит чувствует по отношению к Маше. Рафик не верил Айболиту от слова "совсем". Он подсознательно ждал, что Айболит нарушит планы его семьи так же, как он сделал это много лет назад. И этот цветок послужил детонатором бомбы.

– Это я виноват, не трогай ее! – Айболит решительно шагнул к Амиру.

– Что за бред? Ты здесь при чем? – поднял бровь Амир.

– Цветок. Я подарил сестре Рафика Диане цветок. А потом увез ее без разрешения. Рафик тогда напрасно прождал ее возле мединститута, где мы вместе учились. А потом мы с Дианой… были вместе. И Диана стала моей женой в ту ночь. Без разрешения отца. А когда мы вернулись домой, Диана держала в руке тот самый цветок. И Рафик…

– И Рафик подумал, что история повторяется? – Амир отпустил подбородок Маши.

– Видимо, у него психологическая травма, связанная с цветами. Потому что история повториться не может. Никак. И никогда, – твердо сказал Айболит, глядя в глаза Амиру.

– У него травма с детства, – закричала Раиса, поднимая руки к небу. – Он на голову ударенный, потому что при рождении на нее упал! Сколько раз я говорила Нисиму, что его лечить нужно. Избаловал его мой брат. Единственный сын потому что. Вот и не видит берегов. Ээээ! Бред какой! От цветочка он взорвался! Может, в саду тоже все цветы вырвать? Идиота кусок! Амир, умоляю тебя, – она молитвенно сжала руки, – не принимай близко к сердцу! Никто тебя не обманывает. Никто ничего плохого не замышляет. Марья к тебе еще не привыкла, да. Так она ведь девушка чистая и застенчивая. Ты же это сам видишь. Не ломай жизнь себе и нам! Будь умнее, чем этот бешеный щенок.

– Ладно, – Амир отошел от Маши и снова сел за стол. – Я поговорю с Рафиком, когда его выпустят.

– Амир, а может, ты бы замолвил словечко, чтобы его пораньше отпустили? – взмолилась Раиса. – Там мой брат, его отец, в Москве волнуется очень, что Рафик в ментовке сидит. У тебя же есть связи?

– У меня связи есть, – кивнул Амир. – Но просить никого и ни о чем я не буду. Заявления нет. Его подержат и отпустят. А он пусть выучит раз и навсегда, что здесь, в Израиле, нужно действовать тоньше и осторожнее. Здесь не Москва. И тем более не Кавказ. Пусть посидит и отдохнет на нарах. Ему полезно остыть. Если его отец не научил, значит, придётся мне.