Маша прерывисто вздохнула и обвила его руками, прижавшись к нему всем телом. Айболит вдруг потерял ощущение времени. Прошел день, наступила ночь. Закончился год, пролетело столетие. Где-то там, снаружи, гремели войны, эпидемии, падали правительства, осенние листья и температура планеты, готовившейся к ледниковому периоду. Айболиту было все равно. Он пил ее поцелуй, слегка солёный, слегка сладкий, испуганный и дрожащий от внезапно обрушившихся на нее чувств. Осторожный и дерзкий. Несвоевременный и такой желанный. Вот за это и рвут кресты. За это продают душу сатане. И целого мира мало, если этого нет. Кому он нужен, этот чёртов мир, если нет рук, чье тепло проникает сквозь кожу? Если нет губ, что шепчут твое имя?
На ее губах горечь от невыплаканных слез. От того, что прожито мало, а боли уже так много! Оттого она и серьёзна не по годам. Милая ты моя, никому я тебя не отдам! Заслоню тебя собой от всех. Ты еще этого не знаешь. А я тебе не скажу. Ты ведь всё равно мне не поверишь! Ты, главное, продержись несколько дней. И всё!
Айболит с трудом оторвался от Маши и метнулся к двери. Силы оставили ее и она села на кровать. Он открыл дверь, вышел, обернулся. Нет, невозможно уйти! Он снова метнулся в комнату. Пусть ты сейчас совершишь самую большую ошибку. Пусть ты сейчас разрушишь жизнь себе и ей. Да кому, к чёрту, нужна такая жизнь, если не говорить правду? Он шагнул к ней, взял подмышки, поднял. Держа ее на весу, прижался к ней лицом и прошептал:
– Видишь? Ты висишь в воздухе и не падаешь!
– Потому что ты меня держишь, Ванечка, – прошептала она.
– Я буду тебя держать всегда, даже если меня нет рядом. Запомни это ощущение! И не падай, слышишь меня, родная? Только не падай! Воздух держит только тех, кто верит, что под ногами нет бездны.
– Я постараюсь, – всхлипнула она.
– Обещай мне! Слышишь? Обещай мне! – настойчиво повторил он, – что ты продержишься несколько дней, пока меня не будет рядом. А потом…
– Что потом? – она заглянула ему в глаза.
– Потом… я приеду. И мы… сядем пить чай, да?
– Да, – покорно согласилась она.
– И говорить, говорить, говорить. Да?
– Да, Ванечка!
Ванечка! Может, послать всё к чёрту и прямо сейчас забрать ее у этих горных козлов? Нет, нельзя! Ты всё испортишь. И станет только хуже. А нужно, чтобы стало лучше. Он медленно опустил ее на пол и пошёл к двери, не оборачиваясь. Только теперь он понял, почему библейскому Лоту запретили оборачиваться. Когда уходишь от самого дорогого, нельзя смотреть назад. Иначе ты, как жена Лота, превратишься в соляной столб.
Айболит бросился вниз по лестнице.
Айболит
Москва встретила его грозой. Айболит ехал в такси из аэропорта, невольно вжимая голову в плечи. Ему казалось, что вот сейчас он обязательно нарвется на знакомого. Москва при всех ее размерах – большая деревня. И как только соврешь, что тебя нет в городе, так обязательно найдутся приятели, которые радостно бросятся навстречу. Главное, чтобы эти знакомые не оказались родней Нисима. Будет очень сложно объяснить тестю, почему он соврал, что летит на Кипр, а вместо этого оказался в Москве.
Только когда такси остановилось возле его дома, он испытал облегчение. Но ненадолго. Непогода снаружи показалась детской игрушкой по сравнению с ураганом, который организовала его мать.
– Куда лететь? Зачем? – вопрошала она, трагически заломив руки. – Ёлка в первый класс пошла. Ребенок только привык к коллективу. Срывать ее сейчас, через неполных два месяца после начала первого учебного года – преступление. Я уже не говорю о том, что менять школу в Москве на какую-то Тьмутаракань – это идиотизм!
– Мама, мне тоже жаль, но это необходимо, – терпеливо уговаривал ее Айболит, собирая вещи дочки. – Прошу тебя: поторопись. Нам в аэропорт выезжать через час.