Они идут в ресторан, расположенный в подвале со сводчатыми потолками. Столы покрыты накрахмаленными белыми скатертями. Матиас ведет себя прекрасно.

Какая необычная семья, думает Сандрина, окидывая их взглядом. И спохватывается. Это не ее семья. Это временно.

Анн-Мари похлопывает ее по руке, говорит:

— Спасибо за вещи Матиаса. Ты такая храбрая! Ты пошла туда, в этот дом!

Анн-Мари умолкает, но Сандрина понимает, что она хочет сказать. Этот дом.

Когда они выныривают из ресторана, телефон Сандрины вибрирует. То же самое происходит в карманах у Каролины, Анн-Мари и Патриса. Матиас задирает голову и смотрит, как взрослые читают сообщения и прослушивают голосовую почту.

Господина Ланглуа выпустили.

Все, как сговорившись, отвечают мальчику натянутыми улыбками, никто не хочет его напугать, но Сандрина видит на лицах, как в зеркале, охватившую всех тревогу. Голос Лизы звучит в ее ушах: «Адвокат вытащил его… И еще, Сандрина. Я не смогла последовать за ним, а сейчас вижу, что он не вернулся домой. Будьте осторожны. Я вам перезвоню, хорошо?»

В машине, сидя рядом с Матиасом, который устроился между ней и Каролиной, Сандрина торопливо пишет Лизе, что прослушала ее сообщение, что они были в ресторане, а сейчас возвращаются к Маркесам.

Она обещает быть осторожной.

Очень осторожной.

Дверь в квартиру Маркесов издает едва слышный звук. Это дребезжит прорезь для писем, вставленная в металлическую рамку. Осенью ее заклеивают скотчем. Скотч свисает — этого не было, когда они уходили в ресторан. Скотч не должен болтаться.

— Пикассо? Пикассо?

Звонкий голос Матиаса разносится по пустой квартире. Обычно пес поджидает у дверей, радостно дрожа и виляя хвостом. Особенно когда он ждет Матиаса. Но в этот раз Пикассо неподвижно лежит в своей корзинке.

Что-то не так.

— Пикассо?

Резкий неприятный запах наполняет кухню. Матиас склоняется над корзинкой, не смея прикоснуться к собаке.

Он говорит:

— Мам, Пикассо стошнило.

Мгновенно четыре силуэта нависают над корзинкой. Пикассо еще совсем молодой, ему чуть больше года. Никто не ожидал, что он может заболеть. Каролина наклоняется, щупает, говорит: «Он теплый». Это такой деликатный маневр, чтобы не сказать при Матиасе: «Он не умер». Каролина наклоняется еще ниже, потом выпрямляется, и ее голос звучит потрясенно: