Они смотрят друг другу в глаза и вдруг ни с того ни с сего улыбаются. Теперь наступает самое опасное время. И это после расставания с мужчиной, который бил обеих головой об стену, душил, а одну из них чуть не убил. Ну разве это не смешно — самый опасный? Кажется, об этом говорят морщинки, разбежавшиеся вокруг глаз Каролины.

Лизе не по себе, она старается не вводить Сандрину в заблуждение, не приукрашивать реальность, но это правда: самое страшное впереди. Она прибегает к статистике, говорит: так и есть, момент расставания является самым опасным, — и Сандрина жестом дает понять: не надо, я не хочу знать, не хочу слышать, что бы там ни было. Все кончено. Я ушла.

Она достает из кармана телефон и пишет:

Я ушла.

Все кончено.

Все кончено.

И пусть не звонит.

Не звони мне.

Пальцы дрожат, она набирает текст очень медленно, ошибается, автокорректор предлагает яшма вместо я ушла и не зависит вместо не звони.

Сандрина нажимает на «отправить» и кладет телефон на журнальный столик. Она надеялась, что станет легче, но чувствует, как ее прошибает пот, потом ей становится холодно, ее трясет, а горло перехватывает. Интересно, думает она, это ощущение ужаса когда-нибудь пройдет? Она помнит, что после того, как она ушла от родителей, была жизнь без дикого страха, без вечной боязни, но ей не удается перенестись мыслями в то время, тело забыло, что значит не чувствовать напряжения. Только что она отправила самое простое сообщение, и однако она на грани обморока, в голове туман.

Лиза говорит:

— Сандрина, вы очень побледнели.

Сандрина, как сквозь скафандр, слышит ее голос.

— Сандрина? Сандрина? Вы здесь, с нами. Это всего лишь эсэмэска. Он не настолько всесилен, как вы думаете.

Откуда ей знать, Лизе? Сандрина качает головой, не понимая, хочет ли она вновь обрести остроту зрения или, напротив, хочет навсегда юркнуть в размытую среду, где ничто и никто не сможет до нее добраться. В первый раз у нее проскальзывает мысль о смерти — может, это лучшая из возможных побед. Может, покончить с собой и лишить его удовольствия собственноручно расправиться с ней? Покончить с собой и навсегда вырваться из его лап?

Кто-то хватает ее, дергает. На ее руке лежат нервные пальцы Каролины.

— Сандрина, я знаю, знаю. Мужайся. Держись.

Они смотрят на телефон, не двигаясь. Телефон молчит, как будто вырубился.

Зато звонит телефон Лизы. Она говорит:

— Да. Да. Не знаю, возможно ли это. Хорошо… Мой коллега стоит перед его офисом, — поясняет она. — Он еще не выходил. Сандрина, вы можете отказаться от этого телефона, сменить номер?