Эпизод, где оплеуха, предназначавшаяся Ткаченко, досталась Бондарю, описана в «Школьниках Невиньетки». Шаке Александровна была пожилой женщиной, носила очки с толстыми линзами, преподавала армянский, может год, я не помню. Потом её заменила Люся Арменаковна. Кроме того, что она учила нас родному языку, я ничего существенного вспомнить не могу. Потом были Джульетта Аршалуйсовна и Роза Аветиковна. Эти педагоги попали в «Альбом выпускника», в главу директора Минасяна.

Другой пожилой учительницей была Анастасия Владимировна, географичка. Она давала физическую географию. Были ли ещё аналогичные предметы? Было природоведение, это четвёртый класс, это такой вводный предмет, как рассказы по истории СССР в том же четвёртом классе. В девятом — десятом директор Минасян вёл экономическую географию. Было что-то ещё географическое, не помню. Анастасию Владимировну мы принимали с любовью, за глаза называли Անաստված^[62], но это прозвище было сугубо каламбурным. Натаскивала нас по картам, говорила, что 70 % географической науки отражено на картах, надо этим умело пользоваться.

Пение

Уроки пения, мне кажется, это истинная психотерапия, релакс и удовольствие. Кто пел в начальных классах? Не Татьяна Сергеевна, кто-то приглашённый. Иногда это была Магда Хореновна, тоже педагог младших классов, пару раз приходил баянист из гарнизонного оркестра. Мы пели песни о Ленине, одна была очень жалезной:

Он пришёл с весенним цветом,

В ночь морозную ушёл…»

А вот знаменитая:

«Гей ты, Висла голубая, лес вокруг,

У меня свирель пастушья на боку…»

Потом у меня провал в памяти, пока не появился на короткое время Поль Акулян, Полик. Это, наверно, класс восьмой. Он был очень недолго. Спившийся, талантливый музыкант, он некогда руководил музыкальным ансамблем то ли ДК химкомбината (ансамбль «Луна»), то ли ДК железной дороги. На первом же уроке он долго говорил, что не будет обучать нас петь «Լենին, արև ես դու աշխարհին»^[63], пародийно перепевая эту канонизированную песню. Он будет нам давать основы нотной грамоты, потом песни Саят-Новы, а потом, если останется время, современные эстрадные песни. Но не тут-то было. Было, да не тут. Полик исчез через три урока, нотный стан он всё же начертил на доске, объяснил, что скрипичный ключ называется также соль-ключом не потому, что пишется на линии ноты соль, а наоборот, нота соль должна писаться на линии соль-ключа. Вот так-то!

На замену эстрадному маэстро пришла весёлая молодая педагог из музыкальной школы, не помню имени, помню родинку на щеке и то, что она приносила аккордеон для сопровождения. Без аккомпанемента какое пение! В один день спросила, что будем петь? Сергей Микоян предложил «Ладушку». Это была тогда новая для нас, ставшая шлягером спустя годы песня Шаинского. Песня нашей училке была незнакома, Сергей напеть её отказался. Но на следующий урок наша маэстра пришла подготовленной, и мы вскоре запели:

«Хмуриться не надо, Лада,

Хмуриться не надо, Лада,

Для меня твой смех — награда,

Лада!»

Потом стали сами выбирать из тех, что она предлагала. Я выбрал песню «Друг» Высоцкого. Пели мы тройками, трио. Я, Казо и ещё кто-то. Я сам себя, естественно, не слышал. Но меня похвалила училка, а ещё сам Казо, сказал, молодец, Мурад, хорошо спел!

В старших классах пения уже не было. Но иногда. Проходя за зданием школы по Лазяна, нет-нет, да и слышалось хоровое:

«Երևան դարձած իմ Էրրեբունի^[64]․․․»

Так хотелось туда, в класс, хором во всю глотку!