— Теперь пришла пора утешиться любовью, — сказала она. — Главное, чтобы это все было в радость.

…Утром Алтынов встал в полседьмого, чтобы успеть на работу. Наташа, проснувшись, вызвалась сварить кофе, после чего, лежа в постели, прокричала ему на кухню несколько кулинарных советов и поднялась лишь тогда, когда завтрак уже был готов.

— Вчера мы неплохо провели время, — сказала она, зевая. — И так славно поговорили. Мне не везет на людей, с которыми можно поговорить.

— Под конец говорила одна ты.

— Зато ты умно слушал. И не перебивал.

— Старался понравиться, чтоб не выгнала, — он извлек из холодильника остатки вина и разлил его по бокалам, — а из твоих речей я помню едва половину.

— Спасибо и на том. Я сама помню еще меньше — выболталась, и слава Богу. С тобой это было легко. Ты вообще легкий человек?

— Если это насчет характера, то вряд ли. Я легко лажу только с теми людьми, которые мне нравятся.

— Стало быть, ты тяжелый человек. А как насчет светлости?

— Какой еще светлости? — рассеянно спросил он, сооружая бутерброд с паштетом.

— Ну, ты же знаешь, бывают люди светлые и темные. Бывают еще серенькие — ни то ни се. Вот у тебя есть аура. Какого она цвета?

— Бог ее знает, — пожал плечами Алтынов. — Никогда не увлекался этой фигней.

— Нет, а все-таки? Ты светлый или темный?

— Допустим, светлый. По крайней мере, светлее серого.

— Мне тоже так показалось, — кивнула Наташа. — Я привыкла на такой манер оценивать своих знакомых — один, как ты, «светло-тяжелый», другой, к примеру, «серовато-легкий». Навесишь на человека ярлык, и сразу ясно, как с ним общаться.

— А у тебя самой есть ярлык?

— Я очень легкая, но темная — мне так сказал один экстрасенс. Правда, я плохо поняла, в каком месте находится эта моя темнота. Наверное, в тайных мыслях.

— Страшное дело, — посочувствовал ей Алтынов, допивая вино. — Когда в тайных мыслях — самое страшное дело. А о чем эти мысли?

— Откуда мне знать, они же тайные, — улыбнулась Наташа.

— До такой степени? — он подозрительно взглянул на собеседницу и заторопился со сборами.