Синдром этого рода возникает в результате постоянного принуждения, результатом которого становится разрушение человеческой личности, распад идентичности. Для этого «надо»: 1. заставить человека заниматься бессмысленной работой; 2. вводить взаимоисключающие правила, нарушения которых неизбежны; 3. достигнуть размывания личной ответственности коллективной; 4. заставить людей делать вид, что они ничего не видят и не слышат; 5. заставить узников поверить в то, что от них ничего не зависит; 6. заставить людей переступить последнюю внутреннюю черту (переход через предельные моральные нормы и запреты). URL: https://royallib.com/book/bettelgeym_bruno/prosveshchennoe_serdtse.html.
81
«Окружающие» респондента люди рассматриваются им в их частном, повседневном состоянии, не соединенными в виртуальное коллективное единство «мы».
82
Соотношение негативных и положительных мнений о собственном моральном самочувствии опрошенных и их характеристиках состояния окружающих в 2016 и 2017 годах равнялось 1.2 и 1.3 против 1.8 и 1.6. Само по себе это обстоятельство давно отмечено специалистами «Левада-Центра»: «положение дел в стране» респондентами всегда оценивается хуже, чем в своей семье. Такие же различия проявляются в характеристиках респондентами экономического положения своей семьи и экономической ситуации в стране в целом или в регионе проживания опрашиваемого. См.: Общественное мнение – 2017. С. 7. Граф. 1.2; С. 23. Граф. 2.1, 2.2, 2.2.1.
83
Динамика показателей (
84
В более глубоком понимании такое отношение к действительности является особенностью наследства русского православия, влиянием пришедшего из Византии исихазма. Вера в спасение через покаяние стала причиной подавления и отсутствия институциональных практик систематического, последовательного и методического контроля верующими своих действий, включая духовную сторону существования, незначимость (для всех, кроме монашества) психологического и морального самодисциплинирования и воспитания себя на протяжении всей жизни. «Не согрешишь, не покаешься», или «Не согрешишь, не спасешься», «Пред Богом приятнее грешник с покаянием, нежели праведник с гордостью» (Макарий Оптинский). Такая установка (путь к спасению лежит не через внутреннюю борьбу личности с грехом, а через признание неизбежности греха как условия покаяния и, соответственно, необходимости церкви как условия спасения, а фигуры священника как магического пургенизатора) блокировала перспективу массовой этической рационализации и формирования личности современного типа – рационального и ответственного человека. В более общем плане такие механизмы способствовали консервации сильнейшего разрыва массовой этики и групп, носителей рафинированной культуры и религиозности. Традиция открывала возможность многократно грешить и каяться, снимая тем самым жесткие ограничения для индивидуального совершенствования, «облагораживания», интернализации этического контроля (социализации, совести). Подчинение же церкви государству (и превращение его в «Третий Рим», в гаранта коллективного благочестия, в надзирателя за поведением обывателей) отделило Россию от эволюции западного христианства, обеспечило сакрализацию власти, сознание особости России и необходимости ее изоляции от Европы (См. об этом:
85
86
Недавние события дают нам массу примеров подобного неприятия: массовая реакция («пиарятся!») на действия А. Навального или самовыдвижение К. Собчак кандидатом в президенты, на персональные выступления с протестами (против мусорных свалок, бездействия и безответственности, лжи администрации после пожара в Кемерово) или, в более общем виде, подозрительное отношение к работе НКО и правозащитникам. Любая индивидуально выраженная моральная позиция, если она не ассоциируется с действиями власти, вызывает резкое отторжение. То, что допустимо, нормально в демагогии Жириновского или для Путина, оказывается недопустимым, неприемлемым для обычного человека. Отношение меняется лишь со смертью «выступающего», как бы ценой жизни подкрепляющего ценности своей позиции. Для цинического общества ставки «настоящей правды» запредельно высоки, поэтому злобная или нарочитая буффонада политиков и телепропагандистов воспринимается с обязательным дистанцированием и релятивизмом.
87
«Главный “секрет” работающей демократии заключается в способности граждан сочетать собственные (личные, семейные) обязанности с гражданскими (региональными, общенациональными) – притом как в обычных, так и в чрезвычайных обстоятельствах. Отечественная специфика – и беда – в том, что слишком долго подобное сочетание достигалось преимущественно принудительно, а потому воспринималось населением как зло, которого следует по возможности избегать» (
88
«Отграничение “ближнего” круга социальной жизни от “дальнего” отделяет сферу непосредственного влияния или воздействия человека, то есть того, что он способен изменить, от сферы (институтов, организаций, авторитетов), к которым он может лишь приспособиться. Или, иными словами, область его непосредственного личного действия и область его “зрительского” соучастия в процессах и событиях, на которые он влиять не может. (Вне пределов своего профессионального или специализированного, статусного и тому подобного действия любой и каждый человек выступает как “человек обыкновенный” и в “больших” делах принимает участие как “зритель”.) Такое разделение подкрепляется принципиальным отличием информационных источников, которыми человек пользуется: в первом случае это собственный опыт, во втором – все более могущественная масскоммуникативная сеть» (
89
В данном случае слово «отсутствие» представляет собой перенос, проекцию на массовое сознание нормативных или догматических представлений групп, претендующих на статус и функции элиты, навязывающих свое понимание того, как надо было бы думать и вести себя в подобных обстоятельствах людям «массы».
90