Так, погромы и межплеменная резня в Средней Азии (например, в Ферганской долине), или в Туве в конце 1980-х годов, или на Кавказе (в Сумгаите), межэтнические столкновения (изгнание турок-месхетинцев в Грузии, столкновения между осетинами и ингушами в Пригородном районе, между грузинами и абхазами, выдавливание русских из Чечни и т. п.) указывают на существование социальных симбиозов – разнопорядковых институциональных структур, то есть сплетения как бы уже вполне «модерных», советских, формальных систем регуляции и отчасти архаических, отчасти совершенно новых, но партикуляристских и неформальных структур отношений, взрывающихся в какой-то момент из-за ослабления сдерживающих механизмов. И, напротив, отсутствие подобных столкновений в Прибалтике – при всей напряженности отношений между «титульной» нацией и «понаехавшими» – может служить признаком более развитого, если не современного общества. См. об этом, например, соответствующие разделы в кн.: Национализм в поздне– и посткоммунистической Европе / сост. и отв. ред. Э. Ян: в 3-х т. Т. 3: Национализм в национально-территориальных образованиях. М.: РОССПЭН, 2010.
31
Без учета таких составляющих крайне сложно понять движения массовой ксенофобии в постсоветской России, в частности – мигрантофобию, агрессию в отношении кавказцев и т. п. Сложные по составу ресентиментные переживания населения: «понаехали тут», «в школах уже большинство нерусских детей», везде «засилье» кавказцев или азиатов, «они нас не уважают» и тому подобные – порождены, помимо прочего, страхом утраты социальных возможностей (прав на получение социальных благ в системе распределительного государства), с одной стороны, и недовольством «бездействием властей», слабой защитой «коренного населения» – с другой. Эти ожидания становятся особенно значимыми именно в настоящее время, когда реальные возможности государства, потенциал распределительной экономики заметно слабеют и у массы зависимого населения возникает тревога и беспокойства относительно того, что им достанется. Во всяком случае, государственный патернализм и ксенофобия (массовый или низовой национализм) соединяются здесь в одном комплексе неполноценности и агрессии. Можно сказать, что это две стороны одной медали.
32
См., например, типологию национализмов у П. Олтера, построенную на различении двух основных видов идеологий: освободительного, например Рисорджименто, и интегрального, экспансионистского или реакционного (
33
Интересно, что подобные идеологические взгляды стали заметны после первых признаков разочарования в реформах и падения популярности демократов, однако тогда мало кто, включая и самого автора, рассматривал их всерьез, полагая, что у подобной эклектики нет будущего. См.:
34
В семиотическом плане «символ» – это знак, управляющий другими знаками, то есть регулирующими или демонстративными действиями.
35
36
Примером подобного отношения могут служить «войны памятников» как важнейшие темы пропаганды. Они дают повод для яростных обличений «фашистов» и «русофобов» в бывших соцстранах, переносящих с ранее установленных мест или демонтирующих памятники советским солдатам (Эстония, Болгария) или генералам (Польша, Венгрия, Чехия), Ленину (Украина).
37
Но никогда под такую характеристику не попадали ни Ялтинская конференция, ни пакт Молотова – Риббентропа и т. п. Попытки переоценки их сегодня законодательно квалифицируются как акты «фальсификации истории», а некоторые и как уголовные преступления, выражающиеся в пересмотре хода и итогов Второй мировой войны и действий советского руководства.
38
Здесь полная аналогия с технологией рекламы, например, шампуня: «Все в восхищении смотрят на тебя!».
39
Однако, несмотря на эти изменения (а может быть, вследствие их) легитимность самого Путина, занявшего в третий раз, вопреки нормам Конституции РФ, пост президента, к 2013 году ослабла: общество начинало уставать от него и требовать политических свобод, честных выборов, участия в политике новых людей, новых политических программ. Причины падения популярности «национального лидера» лишь косвенно связаны с путинской идеологией государственного национализма. Массовое недовольство было вызвано в первую очередь снижением уровня жизни после экономического кризиса 2008–2009 годов, сокращением социальных расходов государства и усилением бюрократического давления на бизнес и общественную жизнь, нарастанием коррупционных скандалов в высшем руководстве. Правительство оказалось не в состоянии отвечать на патерналистские ожидания своих подданных – гарантировать необходимый уровень существования (а это основа легитимности авторитарного правления). Популярность Путина (его личный рейтинг) к концу 2013 года оказался в низшей точке за все годы его правления. Но общественное раздражение из-за подавленности общественной и политической жизни, цензуры в СМИ могло найти выход для себя лишь в разнообразных формах ксенофобии, достигшей самого высокого уровня за все годы социологического наблюдения.
40