Эст оказался прав. На заре вокруг церкви началось шумное движение: одетые в мешковатые серые балахоны люди оживленно украшали внутреннее убранство церкви множественными светильниками, сдвигали скамейки и... будь оно все проклято, сооружали погост для ритуального костра прямо внутри деревянной церкви. Этих людей в их слепом фанатизме не останавливает ничего – это я уже понял… Видимо, костер сегодня будет грандиозный. Только, кто окажется в пекле?..

Я рвался немедленно вытащить Алёну из заключения, мне было невыносимо представлять, какие муки она испытывает, сидя в тесном пространстве в ожидании казни. И снова Эст сумел убедить меня, получив на сей раз пару увесистых тумаков, что стоит дождаться начала ритуала. И лишь когда в одном месте соберутся все инквизиторы, нанести массированный удар. К тому же мы ждали подкрепление из волтов, которое должен был привести Файн. Меня скручивало изнутри яростью и страхом за жену, но я все же согласился. И постоянно проверял состояние Алёны по внутренней связи.

Признаться, я был слегка удивлён, видя в её поле сосредоточенность и концентрацию внимания, вместо острой паники и страха. Однако я и сам старался ей посылать сигналы спокойствия, сообщал как мог, что я рядом. Не знаю, чувствовала ли она...

Вскоре по узкой лесной трапе заспешил поток карателей, как они сами себя называли. Вершители судеб, забывшие о таком понятии, как человечность. Чутье мне подсказывало, что наши волты тоже на подходе, но церемония началась неожиданно быстро. Стоило первым лучам солнца лизнуть тихую лесную гладь, как эти выродки в страшных бесформенных одеждах вывели Алёну внутрь церкви из подземелья, нервно подталкивая её в спину. Мы наблюдали за происходящим сквозь узкие окна и Эсту снова стоило усилий остановить меня, я не хотел, чтобы моя девочка пережила этот ужас во второй раз.

Однако моим желаниям не суждено было сбыться. Как только Алёна оказалось привязанной к столбу, Мартимус, его я опознал сразу, несмотря на колпак, завёл обвинительную речь. Девушка пару раз попробовала высказаться в сторону своей защиты, но не нашла, как и следовало ожидать, понимания. После чего ее взгляд стал слишком сосредоточенным и неподвижным, она погрузилась в себя и следом громко заверещала, мотая головой из стороны в сторону и пытаясь вырваться из верёвок, крепко связавших ее тело. Опешили все, Мартимус замолк, но Алёна этого почему-то не замечала. Сочтя её состояние праведными муками ведьмы в священных стенах, негодяй продолжил свою речь.

В первый момент я испугался, что она испытывает сильную боль, я рванул было вперёд, но костёр ещё не зажигали. Вторая пришедшая в голову мысль - жена находится под действием каких-то лекарств, уж больно неестественным казалось её поведение. Третья - она это делает специально, чтобы отвлечь внимание и волты могли спокойно осуществить спланированную нами компанию по зачистке.

Все не то... Наконец, я сообразил взглянуть на её внутреннее состояние и похолодел, ощущая как волна мурашек пробежала волной по коже. Блуждающий ком сознания сильно уменьшился, отдалился и тянул на себя пульсирующие пятна, не соединяющиеся ни с чем в этой жизни. Я знал, что означают подобные круги. Воспоминания. Костер не горел снаружи, он горел в ее душе. Это невероятно, но жена вспоминала свою гибель в огне... Теперь я убедился в этом абсолютно точно.

И это была вовсе не Алёна. Илен, съедаемая языками пламени. Я замер в оцепенении, в то время как волты начали охоту на застывших в немой оторопи инквизиторов. Моя мечта, если можно так назвать невысказанные стоны отчаяния, сбылась... Я смог воочию наблюдать, что пережила Илен. Ощутить и увидеть ее безысходность, боль, и страх собственными глазами. Жена, моя женщина, кем бы она не была, совершенно выпала из реальности, погрузившись в мир прошлой боли. Ее голова откинулась, влажные волосы разметались по сторонам, тело напряглось и выгнулось в бессильной попытке сохранить жизнь. Всепоглощающий кошмар и дикая опустошенность, рвущая на части, засасывающая в свой плен. Пустота, съедающая тела и души.

Я все-таки бросился к ней, желая вырвать ее из плена воспоминаний, но замер на по-пути. Алёна перестала вопить и изгибаться, и наши глаза встретились на фоне залитых кровью тел инквизиторов. Их лица были скрыты, возвышались лишь бесформенные груды в балахонах с рваными ранами на шеях. Я даже не смотрел. Мой взгляд был прикован лишь к её глазам, к бездонному, обращенному вглубь мироздания взгляду, уносящему меня прочь. Так смотрела лишь Илен, нежно, с надеждой... Не могу передать это словами, но от этого взгляда у меня мягко и настойчиво подскакивало сердце, совсем как сейчас...

В ее глазах скользило понимание. Она все знала. И вдруг поняла, что знаю и я. Её губы чуть дрогнули, словно хотели мне что-то сказать, будто прошептали давно забытое имя. Ротер. Мне безумно хотелось прижаться к этим губам, обнять, утешить. Я не понимал, что происходит, но мне была неизбежно дорога именно она, эта девушка, в каком обличье бы она не оказалась.

Я пошёл к ней быстрыми шагами, попутно расправившись с двумя инквизиторами, когда заметил, что Мартимус, словно змей, успел вывернуться из охватившей всех присутствующих резни и уверенным шагом забирается на один из верхних балконов, под сводом церкви. Леший! Я никак не мог допустить, чтобы он ушёл. Бросился следом, краем глаза замечая, как разгорается пожар из-за перевёрнутого кем-то факела. На миг оглянулся, чтобы увидеть, как Эст выталкивает Алёну из церкви, ее беглый ищущий взгляд.

Мартимус... Почему этот ублюдок, безжалостный каратель, сеющий лишь зло с ангельской личиной, повстречался на нашем жизненном пути?! Погоня продолжилась на хлипком деревянном балконе, я был быстрее и без труда нагнал. Мартимус скинул мешающий колпак и между нами завязалась борьба. Пара прямых ударов не сделала соперника более сговорчивым, он сплюнул красную слюну и с ненавистью и совершенно нескрываемым презрением уставился на меня. Слепая ярость заволокла мне глаза, я бросился вперёд и пропустил удар в живот. Мы обменялись ещё несколькими ударами, я успел хорошенько приложить врага головой о стену, когда внезапно пришло осознание, что церковь полностью охвачена огнём и наш небольшой балкончик вовсю трещит. Я отпрыгнул назад и вовремя, потому что место нашего боя моментально обрушилось, пуская жар и светящиеся искры вокруг. Мартимуса скрыла стена огня - это последнее, что я успел увидеть, прежде чем свалился в огонь.

Оранжевые языки пламени укусили мое тело и одежду, захватывая сознание в тиски неимоверной боли. Легкие, казалось, взорвались и сжались одновременно от жара и удушья. Исполнение моего желания продолжилось - я на своей шкуре почувствовал, что значит быть охваченным огнём.

Не помня себя, я сделал несколько безнадежных шагов в ту сторону, где должен был находиться выход и почти вырванным из тела сознанием ощутил руки Эста, подхватившие меня. А в голове билась единственная мысль. Илен. Илен, как же я хочу прикоснуться к тебе...