Почему-то отвести подругу в её собственную комнату я не додумалась, и привела её в башню Дани. Но девушке, похоже, было всё равно. Она вздрагивала от рыданий и так отчаянно цеплялась за мою руку, словно это был якорь, способный удержать её в мире безумия. Я отвела Ани к кушетке и окна, усадила её и сама села рядом. Рядом всегда стоял низенький столик с кувшином красного терпкого вина, и сейчас это было очень кстати. Напиток помог девушке немного успокоиться, и она наконец смогла членораздельно говорить.
— Ты знала? — на удивление спокойно спросила она, не глядя на меня.
— Я узнала вчера. Клянусь, я бы сказала тебе, но тогда Серый Орден мог бы напасть без предупреждения, и ты могла бы пострадать. Мы решили дать планам Лирде осуществиться хотя бы частично, чтобы он ничего не заподозрил, чтобы ты осталась жива и невредима.
— Я жива, — странным бесцветным голосом произнесла Ани. — Но не невредима. Ты не сказала мне, Нисса, ничего не сказала. Ты думала, я так слаба, что не выдержу правды?
— Я хотела лишь защитить тебя, — прошептала я. Мои оправдания мне самой казались слабыми и неубедительными, жалкими. Совершенно не к месту я вдруг вспомнила ещё одну вещь. — Я не знала, что ты оборотень.
— Наполовину. Но для превращений этой половины оказалось достаточно. Нисса, я понимаю, почему ты ничего мне не сказала, но я не могу… Не могу…. — Она тяжело вздохнула и наконец взглянула на меня. Голубые глаза были холодными и безжизненными. — Мне лучше уйти отсюда.
— Ани, постой!
Я попыталась удержать её, но девушка мягко вытащила из моих пальцев ткань платья и вышла, тихо притворив за собой дверь.
Суд был коротким, но справедливым, по крайней мере, на мой взгляд. Лирде и его помощники из рядов Серого Ордена были приговорены к смерти и приговор тут же привели в исполнение. Магия заставила их сердца обратиться в лёд, такой же холодный, как голубые глаза моей подруги. Или бывшей подруги? Лирде перед смертью умолял позволить ему увидеться с Ани, но мы с князем единодушно решили ему отказать. Ни к чему бередить её раны, заставляя беседовать с предателем. Тело Лирде безжизненным кулём упало к моим ногам, но никакого удовольствия я не ощутила, хотя ещё вчера была уверена, что его смерть будет мне приятна. А вот что меня действительно тревожило (помимо ссоры с Ани, конечно), так это то, что мы до так и не нашли священника, убедившего Лирде пойти на преступление. Среди тех, кого мы казнили, не было ни одного, даже отдалённо похожего на него. Конечно, мы видели его лишь со спины, но я всё равно смогла бы его узнать.
— Мы найдём его, не волнуйся, — ободрял меня мой возлюбленный, когда мы прогуливались по парку после казни. Это был последний день каникул. Завтра мы оба должны будем вернуться в Академию, к учёбе. Пожалуй, это станет для меня облегчением.
— Я надеюсь на это. Он опасен, Дани, я уверена в этом. То ощущение силы, которое от него исходило… Может быть, он вообще предводитель всего Серого Ордена? Если это так, то его гибель спутает врагам все планы.
— Безусловно. Всему своё время, любовь моя. Мы найдём его и уничтожим, когда придёт время. Но тебя ведь беспокоит не только это, верно? Не думай так много о ссоре с подругой, Леанисса. Она простит тебя, когда поймёт, что ты действовала именно так лишь ради ей блага.
— А если не простит? — грустно спросила я.
— Тогда вы перестанете быть подругами. Выслушай меня, — Данавиэль мягко взял меня за подбородок и повернул моё лицо к себе. — Ты не человек, Леанисса. Ты Песня Ночи, Золотая богиня древнего народа. Тебе не нужна дружба смертных, но даже если ты желаешь её, будь осторожна. Рано или поздно все, кого ты любила, погибнут, и будут поглощены водоворотом времени. И тогда ты останешься одна. Ты правительница по своей крови и по своей сути, не забывай об этом. Дружба — это человеческое чувство, а ты не сможешь всегда притворяться человеком, даже если этого захочешь.
Я отвернулась от возлюбленного и посмотрела вдаль. Солнце садилось над парком, окрашивая зелень в причудливые оттенки золота и кармина.
— Почему здесь лето? — спросила вдруг я.
— Потому что я пожелал, чтобы так было. Ради тебя.
Минуты текли в молчании, но оно было уютным, как тёплый плед или привычное мягкое кресло. Наконец я прижалась к телу Данавиэля и обхватила его руками.
— Не оставляй меня, Дани, — попросила я. — Я всё выдержу, всё вынесу, только не оставляй меня никогда.
Он наклонился к моим губам и медленно поцеловал меня. У поцелуя был вкус лилий, горьковато-сладкий, вкус печали и страсти, слившихся воедино.