– Я сейчас все поясню, и вы увидите, что на самом деле задумка эта весьма и весьма неплоха… – сказала Антонова и, чуть прокашлявшись и переглянувшись с Бесоевым, начала излагать свои соображения: – Георгий говорит, что Ольга Николаевна обладает всеми необходимыми свойствами, чтобы составить счастье монарху любого государства. Она принадлежит к одному из самых величественных правящих Домов Европы, мила, скромна и добродетельна, и находится в подходящем возрасте. Кроме того, этот брак надежно свяжет Сербию и Российскую империю и станет гарантией нерушимости их союза. К тому же в Сербии будущему королю Георгию предстоит создание нового государства и нового славянского народа на основе уже существующих – а это адский труд, не разделенный на день и ночь. При этом его будущая супруга должна стать верной помощницей и надежной опорой своему мужу, что возможно только при наличии специальной подготовки, мобилизующей тело и душу. И получить такую подготовку возможно только в кадетском корпусе, но никак не в Смольном институте.
Несколько минут император молчал, явно находясь в тяжелых раздумьях по поводу судьбы своей племянницы, потом кивнул и сказал:
– С одной стороны, уважаемая Нина Викторовна, вы правы… но мне не хочется принимать решение с кондачка, лично не видя того, за кого вы собираетесь отдать мою любимую племянницу. Уж слишком все у вас легко и красиво, но это сейчас; а завтра могут вылезти какие-нибудь проблемы. И что тогда прикажете делать – расторгать помолвку и делать вид, что ничего не было? Нет, так тоже не годится. Одним словом, предлагаю доставить сюда потенциального жениха, чтобы я мог посмотреть на него собственными глазами, тем более что он тут совсем недалеко, в гостевых покоях…
Полчаса спустя. Российская империя. Санкт-Петербург. Зимний дворец, Готическая библиотека.
Наследный принц Сербии королевич Георгий Карагеоргиевич.
Мы с девочками не ожидали никаких сюрпризов и уже собирались ложиться спать, как прибежал дворцовый скороход и передал мне записку, в которой было сказано, чтобы я срочно собирался и шел в Готическую библиотеку, оставив моих девочек в апартаментах – мол, ничего с ними не случится. На записке стояла подпись «Михаил» – и я догадался, что это таким образом меня приглашает хозяин Зимнего Дворца и всей этой необъятной страны. Конечно же, я и не подумал оставлять девушек одних. Анна и Феодора были со мною там, где мне грозила опасность, так почему бы им теперь, заодно со мной, не быть представленными русскому императору? Сказано – сделано, и не возражать. Мы быстренько оделись самым парадным образом, после чего все втроем выдвинулись вслед за показывающим дорогу скороходом по направлению к Готической библиотеке. При этом скороход, когда я ему сказал, что девочки идут с нами, только пожал плечами – видимо, по этому поводу ему было дано особое указание.
Путь, к сожалению, был недлинен, а скороход шагал быстро, что не дало мне собраться с мыслями – и вот мы уже у цели. Распахивается резная дверь – и мы, стараясь ступать степенно и важно, входим внутрь этого великолепного помещения, сразу поражающего своим величием и в то же время настраивающим на деловой лад. Но мне, собственно, не до того, чтобы озираться по сторонам подобно праздному зеваке. И я обращаю свой взор на присутствующих, которые все, как один, смотрят в нашу сторону. Ба, да здесь все знакомые лица! Помимо императора, который оказался чрезвычайно похож на свои парадные портреты, тут находились подполковник Бесоев и полковник Антонова. В таком узком составе они явно могли обсуждать только мою скромную персону – подумал я, и не ошибся. А также от меня не ускользнуло, что император смотрит на меня прямо-таки с преувеличенным интересом… И это явно неспроста. Неужели ему уже сказали? Ну, то, что рассматривается вариант моего будущего брака с его племянницей? Похоже, что так.
– Добрый вечер, Ваше Императорское Величество, – сказал я, – вы меня звали, и я пришел. И вам тоже здравствовать, Нина Викторовна и Николай Арсеньевич; с чего это такая неожиданная встреча в столь поздний час? Только вы извините, что я к вам с эскортом, в последнее время как-то отвык передвигаться в одиночестве, особенно в темное время суток…
Да уж, со стороны, наверное, поведение мое выглядело довольно дерзким… Но какое-то чувство подсказывало мне, что это лучше, чем излишние расшаркивания. Да и к тому же таким образом мне удавалось перебороть собственное смущение… Ведь момент все-таки важный – моя первая встреча с российским самодержцем… причем встреча, которой, по всей вероятности, предстоит нести историческую значимость. Вот так, в этом величественном помещении, стало быть, и вершатся поистине великие дела… Собрался царь с ближними боярами и верными побратимами, обсудил вопрос, сказал: «быть по сему» – и закрутились дела по всему миру, от которых потом будут хвататься за голову в Вене, Париже и Лондоне. И это без всяческих нудных обсуждений в Скупщине (парламенте) и околополитической возни в газетах.
Император Михаил и вправду не обиделся на такое мое обращение. В его глазах заплясали веселые чертики – и я понял, что былой повеса и балагур никуда не делся, а всего лишь спрятался за личину сурового императора. При этом его взгляд не казался откровенно оценивающим – сейчас он выражал лишь дружеский интерес; и это произвело на меня хорошее впечатление, расположив к этому человеку.
– Приветствую тебя, Георгий, – сказал он, – я очень рад тебя видеть. Проходи и садись. Мы с госпожой Антоновой и господином Бесоевым как раз разговаривали о твоем будущем. И вы, девочки, – он махнул рукой моему эскорту, – тоже не стойте там на входе как суслики у норки, садитесь вон на те стулья и ждите. Разговор о вас пойдет немного позже.
Я присел на резной стул. Он был поставлен для меня заранее таким образом, чтобы сидеть как бы и вместе с остальными двумя приглашенными, но в то же время слегка на отшибе – так, чтобы все трое могли ненавязчиво наблюдать за мной. Впрочем, беспокоиться было не о чем. Ведь я находился отнюдь не во вражеском стане, а, наоборот, среди тех, кто относился ко мне самым дружеским образом. А если они меня и ругали, то только для того, чтобы настроить на путь истинный бестолковое молодое дарование. По крайней мере, находясь в обществе госпожи Антоновой и подполковника Бесоева, я постоянно ощущал именно это.
Оглянувшись, я увидел, что Анна и Феодора присели на самые кончики указанных им стульев, сложив руки на коленях – ну будто и в самом деле примерные гимназистки.
– Они действительно точно такие, как мне о них докладывали, – тихо сказал русский император, кивая в сторону «сестричек» и тепло улыбаясь, – красивые, скромные и преданные. Эх, был бы я по-прежнему поручиком синих кирасир… Ну да ладно, сейчас дело совсем не в них, а в тебе.
– Да, Ваше Императорское Величество, – сказал я, – надеюсь, я ничем перед вами не провинился?
– О нет, Георгий, – с усмешкой ответил император, скользя по мне насмешливо-одобрительным взглядом, – ты на весьма хорошем счету. Но перестань непрерывно обзывать меня Императорским Величеством. Тут это совсем не нужно. Пока мы в узком кругу, зови меня просто Михаилом, ведь мы с тобой почти равны по положению и возрасту.
– Хорошо, Михаил, – с легкостью согласился я и откинулся на спинку этого великолепного удобного стула, – я так и поступлю. Только скажи, к чему была такая спешка, что нужно было звать меня вот так, на ночь глядя, а не встретиться как белым людям как-нибудь за часок до полудня?
– Причина была, – покачал головой император, – мы с Николаем Арсеньевичем и Ниной Викторовной как раз обсуждали твое будущее и никак не могли обойтись без твоего участия…
– Да, Михаил, обсуждать будущее человека без его участия очень нехорошо, – съехидничал я. – Обычно так поступают судьи, когда выносят какому-нибудь бедолаге смертный приговор. Интересно, к чему вы приговорили меня сегодня?
– Георгий… – с твердостью в голосе произнес русский император, притворно хмурясь, – прекрати ерничать и давай поговорим серьезно. Ты же сам понимаешь, что ты наследный принц и твое будущее неразрывно связано с будущим Сербии. Если с тобой что-нибудь случится, то и твоей стране тоже станет плохо. И наоборот.