Впрочем, справедливости ради надо сказать, что мысль об устранении болгарского князя Фердинанда пока даже не приходила в голову императору Михаилу. Слухи о его кровожадности и мстительности были слегка преувеличены в репутационных целях, но на самом деле акции с летальным исходом случались довольно редко – только, как говорится, в крайних случаях. А случай пока еще был еще далеко не крайний. Просто требовалось немедленно отдать Александру Васильевичу Тамбовцеву команду, чтобы все тот же заграндепартамент ГУГБ по всем фронтам начал давление на князя Фердинанда с целью вынудить его либо присоединиться к Балканскому Союзу, либо отречься от престола и выехать в Швейцарию, Францию, Англию или к черту на кулички… Сказать честно, в штате этого заграндепартамента журналистов и распространителей слухов было гораздо больше, чем ликвидаторов, а сам глава ГУГБ, по второй профессии являвшийся именно журналистом, был мастером применения печатного и непечатного слова.

Впрочем, не Болгарией единой был жив Балканский союз. Помимо этого капризного славянского дитяти, которого требовалось еще уговаривать сделать то, что должно пойти ему на пользу, существовала еще такая маленькая и гордая страна как Греция – со всех сторон битая турками, но тем не менее донельзя спесивая. В Афинах, фигурально говоря, хотели купить корову, но не имели денег даже на кошку. Послушать тамошних политиканов – и никакая помощь им не нужна, и они сами разобьют отсталую турецкую армию и возьмут себе и Фракию, и Македонию, и Проливы, и Смирну, и Кипр, и вообще всю Малую Азию…

А по факту греческая армия десять лет назад попробовала повоевать самостоятельно – и получила от турок жестокую порку. Причины того поражения были как в численности противоборствующих сторон, так и в их организации и боевом духе солдат. Во-первых – не полностью мобилизованная турецкая армия вдвое превосходила полностью мобилизованную греческую. Во-вторых – у турок организацией армии занимались немецкие специалисты, приведшие ее в боеспособное состояние, а у греков генералитет, офицерский корпус и даже солдаты погрязли в политике, при этом в ходе мобилизации около сорока процентов резервистов уклонились от призыва. Результат был закономерен: турки просто стоптали греческую армию, которой удалось избежать окончательного поражения лишь благодаря заступничеству великих держав. И такие люди надували щеки перед российским министром иностранных дел…

Впрочем, как рассказал императору Петр Дурново, исполнив под воинственные там-тамы обязательную программу и показав гостю, какие они великие, гордые и умные, греческий король Георг Первый, кронпринц Константин и начальник генерального штаба греческой армии генерал-лейтенант Константинос Сапундзакис снизили тон и заговорили более вменяемо. Кстати, греческий премьер-министр Георгиос Феотокис, запомнившийся грекам только ростом налогового гнета и тотальной экономией на гражданских статьях бюджета ради усиления армии, на этой конференции говорил больше всех; хотя, будучи профессиональным политиканом, меньше всех понимал в обсуждаемом вопросе. Желающие могут посмотреть, с какой частотой сменяли друг друга греческие премьеры в означенный период, когда выборы следовали за выборами, как раскаты грома во время весенней грозы.

Для императора Михаила Греция имела особое значение еще и потому, что королем там сейчас числился его родной дядя из династии Глюксбургов, старший брат матери, женатый, между прочим, на великой княгине Ольге Константиновне, внучке Николая Первого. Это значило, что по отцовской линии сын короля Георга, кронпринц Константин, приходился ему двоюродным братом, а по материнской линии – троюродным. Как пелось в известной песне: «какой ни есть, а все ж родня…». Вечная проблема взаимодействия богатых и бедных родственников. Причем если король Георг, как чистокровный датчанин, вел себя с русским министром иностранных дел по-скандинавски сдержанно, то родившийся и воспитывавшийся в Греции кронпринц был уже значительно оживленнее, а уж премьер Феокотис и генерал Сапундзакис вели себя и вовсе на грани фола.

Особенно сильные эмоции полыхнули тогда, когда Петр Дурново от имени российского императора потребовал, чтобы греки перестали засылать в Македонию банды своих головорезов-македономахов (дословно: борцов за Македонию) занимавшихся истреблением негреческого (в основном болгарского) населения, и вообще перестали зариться на эту провинцию Турции, которой суждено стать Западной Болгарией. Дело там дошло до того, что защитником болгарских поселян выступила турецкая армия, гонявшая македономахов и в хвост и в гриву. В греческой истории эти люди были поданы в качестве борцов за свободу и территориальное единство Греции, но на самом деле были такими же жестокими убийцами, как и западноукраинские националисты из отрядов ОУН-УПА. Обычное, в общем-то, дело – греческие боевики режут болгарским крестьянам головы, а вполне уважаемые политики в чистеньких и отглаженных деловых костюмах и генеральских мундирах оказывают им покровительство и организуют дипломатическое прикрытие.

А в основе всего этого безобразия лежала совершенно ложная теория, объявившая государством-предшественником современной Греции… Византийскую империю, в которой большую часть времени ее существования государственным языком был не греческий, а латынь. Даже в далекие античные времена греки предпочитали селиться в приморских местностях и свои колонизационные походы осуществляли не с помощью телег, запряженных быками, а на морских кораблях. Впрочем, если у людей нет своей собственной славной истории, то они способны выдумать и не такое… одно только плохо – ведь из-за ложных исторических измышлений часто льется кровь и гибнут люди. Гибнут в том числе и остающиеся во власти турок малоазийские греки. Война 1897 года уже стоила им одной жестокой резни (ибо по-другому турки на такие эксцессы реагировать не умеют), и в следующих войнах количество невинных жертв со стороны христианских подданных султана может возрасти многократно.

Одним словом, обстановка на переговорах дошла уже до точки кипения, когда король Георг Первый, до того сдержанно помалкивающий, осадил премьера Феокотиса и генерал Сапундзакиса, а потом тихо спросил у Петра Дурново, насколько серьезно это требование для императора Михаила.

– Очень серьезно, – ответил тот, – у него сердце разрывается смотреть, как болгары, сербы и греки – народы, одинаково исповедующие православие и одинаково пострадавшие от турецкого ига, – собачатся между собой будто злейшие враги, в каждодневной суете забывая о христовых заповедях.

Кроме того, русский министр иностранных дел напомнил, что неубитую корову Македонию можно компенсировать такой же неубитой коровой Смирной, с другими территориями, на которых преобладает греческое население, в том числе и островами Архипелага. Против их обретения мой император возражать не будет, а напротив, поможет Греции дипломатически и военным путем (например, прислав в средиземное море боевую эскадру). А если где-то поблизости от будущего театра военных действий хотя бы случайно мелькнет перископ подводной лодки, то даже флот владычицы морей будет вести себя потише, ибо не захочет нарываться на еще одну Формозу.

Одним словом, договорились, что греки сменят претензии на Македонию желанием овладеть как Смирной в частности, так и всем средиземноморским побережьем Малой Азии в общем. Исключение из этого правила – зона Черноморских Проливов, которая отходит России; и это не обсуждается…

На этой оптимистической ноте высокие договаривающиеся стороны решили, что этого достаточно и можно подписать рамочное соглашение о намерениях, которому еще предстоит стать полноценным договором. При этом в соглашении четко прописана преступность террора против гражданского населения любых областей, неважно кем являются жертвы: греками, болгарами, сербами или турками…

– Очень хорошо, Петр Николаевич, – до конца дослушав повествование Дурново, сказал молодой Император, – вы сделали все как я просил, и теперь заслужили отдых. Ступайте и помните, что когда вы мне понадобитесь, то я за вами обязательно пошлю. А сейчас – до свиданья.