Сразу после завершения своего большого балканского вояжа через Болгарию, Грецию, Италию и Сербию, прямо с Варшавского вокзала министр иностранных дел направился в зимний дворец на аудиенцию к императору Михаилу Второму. Сначала дела, а уж потом домой, отдыхать с дороги. Такие вот порядки завел в государстве суровый император Михаил, и за их нарушение могли наказать любого чиновника, даже самого высокого ранга. Впрочем, Петру Николаевичу такой стиль руководства даже нравился, ибо он сам был из породы трудоголиков, буквально женатых на своей работе.
Еще с дороги Дурново послал государю телеграмму с уведомлением о своем прибытии, – и на вокзале прямо у поезда его ожидал новомодный автомобиль Руссо-Балт «Люкс», блестящий темным лаком кузова и хромированными металлическими деталями, при шофере и при флигель-адъютанте, приданном для сопровождения особо важной особы. Недолгая поездка на тихо урчащем мягком агрегате (по сравнению с которым германские авто господина Даймлера просто телеги с мотором) – и вот уже Петр Николаевич, при одном саквояже, быстрым шагом поднимается на второй этаж Зимнего дворца. Остальной багаж будет ждать в авто, которое отвезет его домой сразу после завершения аудиенции. Вроде мелочь для такого высокопоставленного чиновника как министр иностранных дел, а все равно приятно.
Император Михаил, по своему обыкновению, не заставил гостя ждать и минуты. Если встреча была предварительно назначена, то посетителя всегда принимали сразу, без задержек, и в большинстве случаев (когда вопрос был решен) так же, без задержек, выпроваживали. Разговоры не о делах император мог позволить себе только со своим ближайшим окружением, попасть в которое для человека со стороны было непросто. Петр Николаевич в ближний круг входил, поэтому, вместо сухого кивка (означавшего, что посетителя заметили и он может начинать говорить), ждало достаточно дружеское рукопожатие императора и приглашение присесть в одно из кресел, в то время как Михаил Второй утвердился за своим рабочим столом.
– Итак, государь, – сказал Петр Николаевич, переведя дух, – свершилось. Балканский союз при участи России создан, и все его члены согласны на выдвинутые вами условия. Некоторые даже очень согласны – как, например, сербский король Петр Карагеоргиевич, который у меня разве что с руки не ел.
В ответ на эти слова император загадочно улыбнулся. Три дня назад из неофициального балканского вояжа вернулся капитан Бесоев, который тоже побывал здесь, в Готической библиотеке, с самым подробным докладом. Поэтому император знал, с чем (или, точнее, с кем) связана такая приторная покладистость сербского короля. Закулисные силы, которые крутят им будто марионеткой, приняли предложение, переданное через Николая Бесоева и решили, что от таких подарков, как Воеводина, Далмация, Хорватия, Словения, а также Босния с Герцеговиной, просто так не отказываются. Да и не просто так тоже не отказываются, особенно потому, что в одной руке у посланца русского царя был пряник, а в другой – тяжелая дубина. Против русской армии, случись такая коллизия, сербские солдаты воевать не будут, в лучшем случае разойдутся по домам, в худшем – повернут штыки против пославших их на эту войну. Против болгарской армии они воевать будут, а вот против русской нет. Также и болгары будут воевать с кем угодно – с румынами, сербами, греками, турками, – да только не с русскими. В этом смысле картина в Болгарии аналогичная, но об этом немного позже.
Правда, во втором раунде переговоров капитан Димитриевич «выпросил» для Сербии право на оккупацию Косова и Албании, но полномочия пообещать нечто подобное Бесоеву были даны заранее. Во-первых – создавать независимое албанское государство со всем последующим через это геморроем император Михаил не собирался изначально. Ты сейчас это разрешишь, а за сто лет людоеды, подобные Хашиму Тачи, так расползутся по окрестным землям, что потом потомки и не будут знать, как загнать этого зверя обратно. Нет уж, паровозы надо давить, пока они еще чайники, а албанцев – пока они не вышли из тени турецких оккупантов. Да уж, нелегка будет в мире царя Михаила судьба народов, успевших испортить себе карму в нашей истории… Во-вторых – сербам надо было показать, что Россия тоже пошла навстречу их пожеланиям, поэтому изначально было предложено меньше, чем собирались отдать в итоге.
Впрочем, министр Дурново правильно истолковал эту усмешку императора.
– Король Петр, – со вздохом сказал он, – пожаловался мне, что один из ваших посланцев недавно встречался с местным серым кардиналом, офицером сербского генштаба по прозвищу Апис, и что после той встречи этот Апис и его приятели так загорелись идеей отвоевания земель у Австро-Венгрии, что ведут себя как коты, нанюхавшиеся валерьянки.
– А как же иначе, – ответил император, – ведь своими силами, воюя против Австро-Венгрии один на один, сербская армия не продержится и недели. Пусть империя Франца-Иосифа дряхла, но этот монстр, несмотря на всю свою дряхлость, способен раздавить маленькое сербское королевство, просто упав на него всем своим весом.
– Король Петр все понимает и согласен на все ваши условия, – сказал Дурново, – но он уже не молод и предлагает, чтобы всеми делами подготовки государства к войне занимался его старший сын королевич Георгий, которому он согласен даровать для этого титул принца-регента, исполняющего обязанности короля, уступив фактическую власть молодому поколению…
– Так, Петр Николаевич, – хмыкнул император, – а почему именно Георгий, позвольте узнать, а не младший принц Александр, который считается любимчиком родителей и того же не называемого в Сербии вслух господина Аписа? Разница в возрасте между мальчиками всего год, и большого различия в их дееспособности не существует…
– Королевич Георгий, – ответил Дурново, – это, конечно, малоприятный экземпляр человека, вспыльчивый и импульсивный, но, в отличие от брата, он прост в общении и совершенно честен с собой и окружающими людьми. Выплеснув эмоции, он быстро отходит от вспышки гнева и совершенно искренне извиняется перед обиженным человеком. В силу этого он любим простонародьем и большинством своих родственников, которые за эту честность и простоту готовы простить ему все. Зато его брат Александр совершенно по-балкански себе на уме: сегодня он с улыбкой пожимает вам руку, а завтра с той же легкостью воткнет нож в спину.
– Я вас понял, Петр Николаевич, – согласился со своим министром император, – Георгий так Георгий. Так даже будет лучше. Надо телеграфировать королю Петру, чтобы тот поскорее передал своему старшему сыну полномочия принца-регента и проездом через Софию отправил его к нам в Санкт-Петербург. Нам будет о чем с ним поговорить, да и без сербско-болгарского договора о союзе не обойтись.
– Болгарский князь Фердинанд, – сказал Дурново, – весьма прохладно отнесся к идее Балканского союза. Он говорил, что опасается враждебного отношения Австро-Венгрии, но, кажется, в его словах была большая доля лукавства, ибо с самого начала он являлся креатурой императора Франца-Иосифа, отклоняясь от этой позиции только для получения разного рода политических и финансовых дивидендов.
– Понятно, – сухо кивнул император Михаил и тут же поинтересовался: – а как там обстоят дела у господина Малинова?
– Господин Малинов, – ответил Дурново, – цветет и пахнет. Тихий заговор против князя Фердинанда имеет все основания на успех, но только в случае, если тот явно покажет свою зависимость от венской политики, а не только выскажет ее в приватной беседе с иностранным дипломатом. Вот тогда и можно будет спустить на него с цепи всех псов.
– Так значит, – уточнил император, – князь Фердинанд отказывается заключать соглашения в рамках запланированного нами Балканского союза?
– Нет, в принципе он согласен, – ответил Дурново, – но требует согласия на эту акцию не только Вены, но и Берлина, Рима, Парижа и Лондона – то есть тех держав, которые, помимо России и Турции, были участниками злосчастного для нас Берлинского конгресса.
– Ну что же, – хмыкнул император Михаил, – на нет и суда нет, а есть, как говорит господин Тамбовцев, Особое Совещание. Впрочем, Петр Николаевич, к Болгарской теме мы с вами еще вернемся, после устранения столь неожиданно возникших препятствий… Что же касается дурацкого Берлинского трактата, то его давно пора аннулировать в связи с неисполнением Турецкой империей обязательств по предоставлению равных прав подданным султана христианского и мусульманского вероисповедания. Год сейчас у нас сейчас не тысяча восемьсот семьдесят восьмой, и оглядываться на мнение Европы мы больше не будем. Впрочем, по завершению Балканской войны аннулирование Берлинского трактата де-факто произойдет в любом случае, а вам, дипломатам, надо будет только оформить это…
Император еще говорил о Берлинском трактате, а Петр Дурново уже подумал, что напрасно князь Фердинанд был так неуступчив. Ведь, согласившись на первоначально ни к чему особо не обязывающую договоренность, в дальнейшем он мог бы претендовать на почетную добровольную отставку и прожить остаток дней где-нибудь в Швейцарии или на юге Франции… Но теперь все будет совсем не так. Скорее всего, император Михаил потерял интерес к решению этой проблемы дипломатическими средствами только потому, что решил передать это дело в заграндепартамент ГУГБ, который еще с иронией называют «департаментом активной дипломатии». А эти суровые мужчины, фанатично преданные России и ее императору, исповедуют принцип «нет человека – нет проблемы». Бедный, бедный Йорик; тьфу ты, бедный Фердинанд… Впрочем, все еще может измениться, поскольку император не склонен принимать такие решения с налету; возможно, Фердинанду дадут возможность изменить свою позицию по вопросу Балканского союза и спасти тем самым свою жизнь.