– Закройте дверь, – попросил он. – Если эта женщина узнает, в чем дело…

Я закрыл дверь, отошел на несколько шагов и, разинув рот, смотрел на него.

– Если только что-нибудь не выдержит и вы сорветесь,

– сказал я, – вы сломаете себе шею.

– Увы, я был бы этому рад, – просипел он.

– Что за ребячество? В вашем возрасте и при вашем весе я бы не рискнул заниматься такой гимнастикой…

– Оставьте! – простонал он, и видно было, что он очень страдает. – Я вам все объясню, – и он опять замахал руками.

– Но как же, черт побери, вы там держитесь?

И вдруг я понял, что ему и не надо было держаться, что он висел, прижатый к потолку той же силой, которая заставляет лететь вверх пузырь, наполненный газом.

Он начал отчаянно барахтаться, чтобы оторваться от потолка и спуститься ко мне по стене.

– Это все ваш рецепт, – пыхтел он, работая руками и ногами. – Ваша праба…

В этот момент он неосторожно схватился за висевшую на стене гравюру в рамке, она сорвалась, и он взлетел обратно к потолку, а картина шлепнулась на диван. Он ударился о потолок, и я понял, почему он на самых выступающих местах своего тела весь запачкан белым. Он снова начал спускаться, на этот раз осторожнее, держась за полку камина.

Поистине это было необыкновенное зрелище: большой, жирный, полнокровный человек лез головой вниз, стараясь изо всех сил спуститься с потолка на пол.

– Лекарство… – сказал он, – подействовало чересчур сильно.

– Как так?

– Потеря в весе – почти полная!

И тут я, конечно, все понял.

– Клянусь богом, Пайкрафт! – воскликнул я. – Вы хотели лечиться от ожирения. Но вы всегда называли это «сбавлять в весе». Вы упорно говорили: « сбавить в весе».

Признаться, я ликовал в душе. В эту минуту я готов был полюбить Пайкрафта.

– Дайте, я помогу вам, – сказал я, поймал его руку и потянул вниз. Он лягался, стараясь встать на ноги. Ощущение у меня было примерно такое, как если бы я держал флаг в ветреный день.