– Стол из крепкого красного дерева, и очень тяжелый, –

сказал он. – Если можете, запихните меня под него.

Я так и сделал, и вот он сидел и покачивался под столом, как привязанный воздушный шар, а я стоял на коврике у камина и разговаривал с ним. Я закурил сигару.

– Расскажите, как все это случилось.

– Я принял лекарство, – сказал он.

– И какое оно на вкус?

– Ужасная мерзость!

Вероятно, и все эти снадобья такие. Судя по составным частям и по их сочетанию, а также по возможным результатам, почти все рецепты моей прабабушки были по меньшей мере чрезвычайно неаппетитны. Сам бы я ни за что…

– Сначала я отпил один глоток.

– Да?

– Примерно через час я почувствовал себя легче и лучше и тогда решил проглотить все.

– Но, милый Пайкрафт!.

– Я зажал нос, – пояснил он. – Потом я почувствовал, что делаюсь все легче и легче и, знаете, каким-то беспомощным.

И вдруг он дал волю своей ярости.

– Но что же, черт побери, мне теперь делать?! – завопил он.

– Пока только ясно, чего вам не следует делать, – сказал я. – Если вы выйдете из дому, вы взлетите и будете подниматься все выше и выше. – Я помахал рукой, показывая ввысь. – Придется посылать в воздух Сантос-Дюмона17, чтобы вернуть вас на землю.

– Может быть, со временем пройдет?

Я покачал головой:

– Не думаю, чтобы на это можно было рассчитывать.

Новая вспышка ярости. В порыве гнева он ногами сшибал стулья и стучал по полу. Он вел себя так, как, собственно, и должен вести себя в минуту испытания такой несуразный, жирный и невоздержанный человек, – то есть очень скверно. Он говорил обо мне и о моей прабабушке, пренебрегая всеми правилами приличия.