– Мда, энто тебе не чурки выкладывать, тута выносливость нужна! – усмехается старичок, глядя, как я расшнуровываю ботинки на привале.
Быстрый и ловкий, старичок даже не запыхался, когда я натер ногу, то и дело спотыкаясь на скользких иголках. Иваныч тоже поглядывает с усмешкой, хотя и пытался раздышаться минуту назад – на нем тоже сказывается налет цивилизованной жизни.
– Куда мы сейчас спешим? – спрашиваю я у старичка, который шустро раскрывает рюкзак.
– За оружием, охотник, за Убийцей Оборотней! – отвечает Сидорыч, достав нехитрую снедь.
– А что за оружие? – я тоже вытаскиваю из рюкзака тушенку, завернутый в пакет хлеб, луковицу.
– То самое, которым твой батяня побил Волчьего Пастыря, вот за ним-то мы и спешим. Не трусись, ещё пару дней хода и будем на месте! – старик ловко вскрывает банку и откладывает в сторону широкий нож.
– А каким он был, мой отец? – я спрашиваю для продолжения разговора, иначе от молчаливого старика ничего не добьешься в пути.
– Был обычным охотником, каких море, но вот только сумел справиться с вожаком всех волков. Как ему удалось – ума не приложу. Видать, сильна у него была ненависть к Пастырю, коль смог отыскать того в таежной глуши, про «подобраться и убить» я и вовсе молчу. Помнишь, каким упырем он вернулся? – Сидорыч кивает Иванычу.
Тот согласно кивает в ответ. Берендей уплетает обед, при этом не забывает слушать нас, взгляд черных глаз переходит с одного на другого.
– Помню, исхудал как Кощей, половина волос седых, на хвосте свора оборотней. Ох, и потрепали же нас тогда. Недавно такую же свору видел! – хвастается Иваныч, прожевав очередной кусок. – А за стаей бежал чёрный перевертень, если не новый Пастырь, то тогда я не знаю кто.
– За ним охотились? – старик кивает на меня.
Иваныч согласно бурчит и снова утыкается в банку. Где-то вдали раздается трубный рев, словно фабрика созывает сиреной на работу.
Однако, какая фабрика могла прятаться в тайге?
– Лоси! Рановато раскричались, – объясняет Сидорыч.
– Что за оружие нам предстоит забрать? Может, я им и пользоваться-то не умею? – спрашиваю я, убирая остатки еды в рюкзак.
– Научишься, многие научились, и ты научишься! – говорит старик. – Судя по тому, шо сейчас деется, появился сильный противник, новый Пастырь. И если он стремится тебя уничтожить, то это или для восстановления прежнего, или чтобы себя обезопасить. Ладно, хватит разговоры разговаривать, побережем силы до ужина.
И снова начинается бег, прыжки, увертки от сучьев. Под токование тетеревов, под удивленные взгляды чиркающих белок, под шум ветра в кронах. Я то и дело сдираю щекочущие паутинки с лица.
Пологая земля переходит в холмистую местность. Пару раз съезжаю в овраги, поскользнувшись на листве. Переходим вброд лесные речушки, под ногами чувствуются гладкие камни-голыши. Лягушки ворчливо кричат нам вслед и вновь возвращаются к своим занятиям.
Хмурое небо то плюется дождиком, то выпускает солнечные лучи в прорехи туч. В светлые моменты суровая тайга преображается, становится теплее, радостнее. Трещат пичуги, по кустам шуршат зайцы.
Иногда крадемся возле лежек кабанов – я слышу недовольное похрюкивание потревоженных секачей.