Я невольно вспоминаю испуг на лице тети, когда мы не обнаружили тело убитого перевертня на месте. Тогда действительно не хрустнуло ни одной веточки, не донеслось даже чужого запаха. Просто было тело, раз и исчезло.

– Но, похоже, что как бы ты не сопротивлялся, а по очень сильному Зову тебя и заманили в ту ловушку! – добавляет Иваныч.

На ум приходит Юля, лежащие на земле оборотни и удар сквозь палатку. Неужели Юля с ними заодно? Вряд ли – я отгоняю прочь эту мысль. Не нужно было писать ей, где я нахожусь, может всё бы сложилось по-другому. А то приехали отдохнуть и на тебе…

– А что за последняя кровь, о которой вы постоянно упоминаете? – я чешу затылок – раз пошли такие откровения, то почему бы не узнать побольше?

– Последняя кровь – ты, Александр. Ты последняя кровь убийцы Пастыря, потому-то тебя всю жизнь и охраняли. Твоих родителей уберечь не смогли, может, хоть тебя сохраним, – Иваныч виновато склоняет голову. – Не думали, что так рано включишься в Игру. Вообще скрывали, что ты можешь в ней участвовать. И жил бы дальше, но каким-то образом перевертни вышли на тебя. Думаешь, что нечаянно тебе попался тот катридж? Кто-то насильно впихнул тебя в наш мир…

– То есть я такой индивидуум, что аж страшно становится. Избранный, блин. Последняя кровь и что же тут такого? Подумаешь, сын убийцы Пастыря. Или перевертни объявили кровную месть и пока не загрызут – не успокоятся? – от объема информации начинает пухнуть голова.

– В том-то и дело, «индивидуум», что только твоя кровь может воскресить Пастыря. Вот и заманили в ловушку, да и набрали крови сколько надобно. Из тебя за компанию шашлык сделать решили. Вроде как символ отмщения! – усмехается Иваныч.

– И такое может быть? – я оглядываю руки и ноги.

За ночь вылечиваются раны и царапины.

– Может быть всякое. Летим мы сейчас к одному очень хорошему человеку. Или не человеку, но очень душевному, тебе понравится, – Иваныч переглядывается с Сергеем и коротко хохотнул.

Подполковник тоже кривит губы в улыбке, словно лимона откусил. Душевность человека, к которому собираемся в гости слегка настораживает. Ноги понемногу гудят – сказывается пробежка, драка и спринт. Я раскладываю ещё пару сидений и поворачиваюсь к сидящим берендеям.

– С вашего позволения, я немного подремлю? Или медленно поморгаю. В общем, как получится, – мужчины машут в ответ, мол, давай, мешать не будем.

– Нам ещё четыре часа лету, так что успеешь вдосталь харю поплющить! Но сильно не расслабляйся, а то будет как в анекдоте про расслабившуюся собачку, – хмыкает подполковник.

– А что за анекдот? – переспрашивает Иваныч.

Под негромкий говорок, упругий шум мотора за бортом и убаюкивающее встряхивание, я закрываю глаза, вытянувшись в полный рост и давая отдых уставшему телу. Несколько раз просыпаюсь от вида оскаленных клыков, вытирал пот, ошалело оглядываюсь по сторонам и снова бухаюсь в пучину кошмаров.

То один, то другой перевертень нападает из кустов или выпрыгивает из окон пятиэтажек. Полуобнаженная Юля распята под тяжелыми руками насильников. Я рвусь к ней, и тут же насильники хватают беспомощное тело и бегут сквозь заросли орешника. Забегают в храм Уара, и он занимается бездымным пламенем газовой горелки. На пороге лежит окровавленная тетя, тянет ко мне руки, но не получается пробиться сквозь круг Защиты…

– Вставай, парень!!! Подъем!!! Мы падаем!!! Держи зонт и гвоздь – в полете нажми на кнопку!!! – грохочут громовые раскаты над самым ухом, затем следует жесткое сдергивание с сидений.

Только что скитавшийся по лабиринтам подсознания, я за доли секунды успеваю оценить обстановку. Меня расталкивает подполковник, рампа опущена и вдали виднеется полотно зеленеющей тайги. Возле лебедки на изготовке застывает Иваныч.

Шутят так, мужички! Ну что же, позабавимся…

– А-а-а!!! – я выхватываю зонтик из рук подполковника и слетаю с нагретого места.