Подбитые оборотни падают в ноги бегущих, но самые быстрые перевертни достигают первых рядов.
Завязывается рукопашная. Сатанинская сила оборотней раскидывает попадающихся десантников, словно хулиганы расшвыривают магазинные манекены. Ребята в зеленых формах разлетаются подобно кеглям в кегельбане, но те, кто находится на ногах, упорно отстреливаются от накатывающей волны.
– Ты должен остаться, иначе они не выдержат! – оборачивается Иваныч к Вячеславу.
– Я понял! – кричит Вячеслав.
Он тут же перекидывает рюкзак мне. Я ловлю на лету. Два увесистых мешка колотят по хребту. Вячеслав подлетает к потерявшему сознание солдату, срывает автомат, и досылает патрон в патронник.
Мы бежим дальше, до самолета остается ещё двести метров, когда за спиной гнремит близкий рокот выстрелов. Припав на одно колено, Вячеслав расстреливает вторую группу оборотней, перепрыгивающих через колючую проволоку забора. Десантники почти расправились с первой волной, когда вторая волна перелетает через забор гораздо ближе к нам.
Вячеслав срезает пулями мчащихся перевертней, одни кувыркаются по траве, но остальные продолжают бежать на стреляющего берендея.
– Не тормози! – кричит Иваныч в мою сторону и шлепает по рюкзакам, подталкивая к самолету.
Похожий на нахохлившегося сокола, самолет двигается по полосе разгона. Опущенная платформа в задней части начинает понемногу подниматься.
Мы мчимся, не разбирая дороги, под ногами бетонные плиты меняются на заросшую травой землю, и опять на плиты. Оглушительно воют турбины, сухой воздух разрывает от воя, криков раненных людей, непрекращающейся стрельбы.
Огромная белая птица приближается, вырастает в размерах, под задорно поднятым хвостом закрывается огромный люк. Турбины ревут, разгоняя по земле тучи пыли, ошметки травы. Иваныч бросается наискосок к белому борту, рукой показав двигаться за ним. Я бегу изо всех сил, мог бы в скорости составить конкуренцию гепарду, но Иваныч всё равно опережает меня. Ненамного, но опережает.
Рюкзаки со всей дури колотят по хребту, словно кто-то хлещет меня боксерскими перчатками, пот заливает глаза, ноги спотыкаются о комья земли на поросших травой участках.
Сзади выстрелы, крики, вой. Впереди величественная птица…
Закрывающийся люк оказывается в паре метров от нас, Иваныч забрасывает свой рюкзак и, ухватившись за стойку, плашмя падает на дорожку люка. Тут же протягивает мне руку и перехватывает в прыжке к борту. Воздухом из турбин едва не сорвало рюкзаки со спины, но вот и я шлепаюсь рядом с берендеем.
– Добежали! Ну, молодцы! – басит над ухом невидимый человек.
Сильные руки цепляются в затрещавший шиворот и затаскивают внутрь грузовой кабины.
Сверху опускается железная стена, закрывая от глаз голубое небо, поднимается пол люка. Мы с Иванычем, тяжело дыша, лежим на трясущемся полу грузового отсека, когда в почти закрывшейся щели появляется серый силуэт. Перевертень запрыгивает на поднимающуюся рампу, когти скребут по ребристой поверхности, и чудовище кидается ко мне.
Разинув пасть, похожую на новенький капкан, зверь с белой отметиной на лбу ухватывает воздух, взамен моей одёрнувшейся ноги. Носком другой ноги я поддаю какую-то валяющуюся железяку. Перевернувшись в воздухе, она врезается в оскалившуюся морду. Возникает де-жа-вю, словно это происходило со мной – перед глазами проносится та ночь, когда я швырнул в перевертня монтировку. Взмахнув лапами, перевертень пытается удержать равновесие. Рампа почти поднимается, оставив небольшую щель.
Автоматная очередь оглушительно грохочет в закрытом помещении, взвизгнувшую тварь выносит наружу. Рампа лязгает, закрываясь целиком. Я облегченно выдыхаю и поворачиваю голову. В ушах звенит от раскатов и разрывов пуль. Пол методично вибрирует за спиной.
В большом грузовом отсеке по бортам прижимаются откидывающиеся сиденья, в центре можно устроить большую дискотеку. Светлый пластик окутывает детали обшивки, то тут, то там светят встроенные лампы. Над нами висит платформа, я замечаю на ней ещё два ряда сидений.