У круглого окна стоит кряжистый мужчина в пятнистой форме, руки сжимают автомат Калашникова. Немигающие глаза смотрят в окно, морщинки на лбу собрались в четыре ломаных линии, мясистый нос встревожено раздувается. Черный ежик волос прикрывает кожаные складки на затылке. Он напоминает мощный пень в лесу, когда основание может простоять века и после того, как упавший ствол сгниет.
– Хорошо парня выучил, Иваныч! Добре бьется! – низким голосом говорит человек и кивает на иллюминатор.
Мы с Иванычем подошли к нему, самолет как раз поднимается вверх, но отлично видна картина, как на перекинувшегося Вячеслава прыгают перевертни. Богатырская фигура качается как тополь при ураганном ветре: то пропустит мимо себя перевертня, то махнет лапой так, что другой отлетает и пытается подняться. Несколько обнаженных человек лежат в изломанных позах, краснея кляксами крови на телах. Вот Вячеслав сбивает одного на лету и добавляет лапой сверху, втоптав в зеленую полосу. После Славиного удара перевертень отползает с перешибленным позвоночником.
Берендей действительно лихо расправляется с противниками. Так было до тех пор, пока в один момент нападавшие не поворачивают лохматые головы в сторону от нашего самолета. Словно прислушиваются к чему-то. Потом, синхронно развернувшись, перевертни кидаются туда, откуда появились.
Полет с берендеями
Вячеслав несется за перевертнями, слегка забирая вправо – очнулись десантники и застрочили вслед убегающим зверям. На полоске бетона остаются лежащие тела. Вячеслав бежит, припадая на переднюю лапу, пока не падает ничком на землю, похоже, что стрелки попадают и в него. Однако, он находит в себе силы подняться и мчится дальше, пока не пропадает из виду. Надеюсь, что с ним будет всё в порядке.
– Ну, здравствуй, охотник! За что же тебе такая честь, что в провожатые вызвался самый старый берендей? – окликает меня сопровождающий.
Я откидываю сиденье и сажусь на жесткий пластик. Судя по тому, как переглянулись и обнялись человек в форме и Иваныч – знакомы они давно.
– Здравствуйте, сам поражаюсь такому везению. Ещё бы объяснили – куда меня провожают и почему с такой навязчивой свитой! – я киваю на иллюминатор.
– Так ты ничего не знаешь? – мужчина чешет затылок и удивленно поглядывает на Иваныча.
– Вот эту фразу я слышу постоянно… Игра такая мудреная? Блин и каждый раз звучит такое удивление: «Ты ничего не знаешь?» Надоело, честное слово! Создается ощущение, что соседский Тузик и то больше меня знает, но молчит как партизан! Хоть бы кто-то объяснил, вместо того, чтобы закатывать глаза и этак натурально удивляться! – я не выдерживаю и срываюсь на крик.
Нервы ни к черту…
– Чего это с ним? – кивает на меня военный.
– Переволновался, – отвечает Иваныч.
Отвечает так спокойно, будто военный поинтересовался: «Который сейчас час?» Это спокойствие становится последней каплей.
– Спасибо, конечно, что помогли и выручили! Нервы не выдерживают, когда куча вопросов, а вместо ответов только попытки убить. Это же кому так я понадобился, что снарядили орду перевертней для поимки? А когда спрашиваю, так сразу – молчи!!! Михал Иваныч, может, расскажете, почему вы меня так опекаете?! – я со злостью швыряю рюкзаки.
«Зеленые лягушки» шмякаются о стенку и прокатываются пару метров. Мужчина в форме следит за полетом рюкзаков и смотрит на меня тяжелым взором, словно огромным бревном прижимает к стене.
– Высказался? А теперь слушай сюда, истеричка! Пока твою драгоценную задницу уносит самый надежный самолет доблестной гвардейской дивизии, на земле осталось лежать около двадцати парней! Двадцать жизней отданы за то, чтобы ты сейчас здесь визжал и ругался?! Да я тебя сейчас сам выброшу и хреном перекрещу во всю спину вместо парашюта! Вещами кидаться будет! А ну подними немедленно, щенок!!! – рявкает военный.
– С места не пошевелюсь, пока не объясните, что происходит! – я крепко сжимаю зубы.
– Значит, сейчас к перевертням отправишься! Сосунок! – рычит мужчина. Он делает шаг по направлению ко мне.