С дистанции сто кабельтовых линкоры и эскадренные броненосцы фон Эссена открыли огонь, потихоньку сближаясь. К этому моменту дирижабль занял свою позицию, провел предварительную работу по корректировке и был полностью готов к работе. Из-за чего точность поднялась с 1–2 % до совершенно немыслимых 6–7 %.

Четыре линкора выпускали тридцать два снаряда за раз, плюс три эскадренных броненосца еще дюжину. Вот с этой «пригоршни» и выходило, что два-три снаряда каждый раз находили свою цель.

Эссен стоял на мостике своего «Святогора» и хищно улыбался, посматривая на японские и английские корабли. Используя преимущество в скорости, он держал броненосцы с линкорами на безопасной дистанции. Не подпуская ближе и не отпуская дальше.

Их броненосные крейсера пытались действовать как быстроходное крыло флота. Но фрегаты и корветы раз за разом пресекали попытки этих кораблей обрезать курс линкорам и поставить им «кроссинг Т». Фрегаты уверенно и жестко работали своими восьмидюймовыми орудиями, выписывая сказочных люлей своим визави. Удерживая их в целом за пределами дальности эффективного огня просто за счет возможности выше задирать стволы. Ведь они тоже имели многочисленные дальномерные посты, корректировались с дирижабля и обладали центрами управления огнем. Те были сильно жиже, чем на линкорах, но они были. Плюс ощутимо помогали снаряды. Ведь русские восьмидюймовки работали «чемоданами» большого удлинения массой аж по сто пятнадцать килограмм.[71] Да из хорошей стали с добрым наполнением большим количеством взрывчатого вещества… торпекса[72] на минуточку. Такой снаряд по своему разрушительному действию мало отличался от английских и японских десятидюймовок тех лет. И, учитывая дистанцию боя, именно о них японцы с англичанами и подумали. Поэтому, работая через фокусировку, эти три фрегата довольно быстро добивались попаданий. Сами же активно маневрировали, удерживаясь на дистанции за пределами эффективного огня противника.

Корветы, вырвавшиеся вперед, также не бездельничали, удерживая руку на пульсе и, время от времени, имитировали попытку постановки «кроссинг Т», управляя поведением «быстрого крыла» Объединенного флота. Ну и тоже стреляли, благо, что их шестидюймовые пушки имели подходящую дальность. А скорострельность у них оказалась такова, что, оказавшись под фокусом, после первого такого «кроссинга» броненосный крейсер «Левиафан» просто сдуло. Не помогла даже броня… точнее брони у него на носовом траверзе и не было. Конструктивно.[73] Но все равно – выглядело это впечатляюще. Раз – и корабль первого ранга буквально утонул в сплошной стене водяных фонтанов, из которого он вышел уже стремительно тонущей развалиной.

Ну и англичане стали осторожнее. Слишком больно все это выглядело и опасно.

Ничего нового и необычного в приеме «кроссинг Т» не было. Первым его применил Нельсон в Трафальгарском сражении,[74] разбив существенно превосходящие объединенные силы французов и испанцев. Он поставил свои корабли в чуть изогнутую полукругом линию, поперек курса надвигающихся противников. И фокусировал корабли супостата огнем своей артиллерии по мере их подхода. С тех пор этот подход и вошел в практику прикладных приемов военно-морских флотов всех стран мира…

Выстрелы. Выстрелы.

Рутина, а не бой. Для русских.

Противник рвался, но никак не мог сблизиться, оставляя за собой дымящиеся руины, вывалившихся из строя поврежденных кораблей. Некоторые из них тонули, некоторые начинали бороться за живучесть, некоторые просто теряли ход. Так или иначе линия главных сил Объединенного флота неуклонно сокращалась. Сама же она вела огонь на пределе дальности… без всякого успеха. Фон Эссен специально дразнил противника, находясь почти что в досягаемости его орудий. Еще чуть-чуть. Еще немного. И они смогут отомстить за всю причиненную им боль и страдание. Но это чуть-чуть было непреодолимой чертой, благодаря дирижаблю, что отслеживал перемещение всех кораблей противника.[75]

— Господин адмирал, — произнес связной, — вы просили сообщить, когда линкоры отчитаются о пяти и менее снарядах на ствол.

— Отчитались?

— Так точно. Макаров вообще пуст. Броненосцы развернули башни главного калибра в диаметральную плоскость и проводят их чистку.

— Ясно, — с явным неудовольствием произнес Николай Оттович, тоскливо взирая на корабли противника. Вон их еще сколько оставалось. Когда еще в полигонных условиях англичан ко дну отправишь? Но снаряды, увы, не бесконечны. На всех не хватает. Ну да он и не рассчитывал. — Колчаку отрываться и идти к Чемульпо. Пусть там пошумит. Транспорты ведь туда пошли. Пусть топит кого успеет. Ну или, на худой конец, побережье обстреляет. Волкову и Свиридову – передайте код «Заря». Они знают, что делать. По первой, второй и третей эскадре приказ – дробь, следовать за мной. Скорость двадцать один. Иессен в арьергарде.

— Так точно, — козырнул связист, записывая приказы в блокнот.

— Уходим? — поинтересовался командир корабля.

— Да. И да, — вновь он сказал связисту, — передайте в Сасебо код «Вулкан».

— Слушаюсь, — вновь козырнул связист и повторил приказы к передаче.

— Выполняйте.

И русские корабли, «припарковав» башни главного орудия, резко стали уходить, разрывая дистанцию. Двадцать один узел эскадренной скорости против шестнадцати – это очень существенно…