Положение внутри Болгарии существенно не изменилось в 1918 году. Оно оставалось серьезным. Но внешняя политика страны, казалось, не страдала от этого. От времени до времени до нас доходили сообщения о переговорах болгарских безответственных деятелей с Антантой на нейтральной швейцарской почве. Американское посольство в Софии также, несомненно, было источником губительных для нас планов,

Вражда между политическими партиями в стране продолжалась, проникая и в армию. Враги Радославова наконец добились весной его падения. Новые правители уверяли нас в верности союзу.

Между тем нежелание воевать все усиливалось в болгарском народе.

Все труднее становилось снабжение предметами необходимости. От этого в особенности страдала армия. Солдат временами просто голодал, Больше того, он был так скверно обмундирован, что ему не хватало самого необходимого. На этой почве вспыхивали бунты, но от нас старались это скрыть. В солдаты брали мужчин из завоеванных местностей, чтобы поддерживать численность армии, поэтому число перебежчиков было неимоверно велико. Можно ли удивляться, что при таких условиях дух армии разлагался? По-видимому, весной это явление достигло кульминационного пункта. Болгарское высшее командование подготовляло тогда по предложению немецкого командования наступление на Албанию, западнее озера Охриды. От успеха этого дела зависело заграждение важной для противника дороги Santa-Quaranti — Korca, а также создание благоприятного настроения в армии и народе. Проведение этого предприятия оказалось невозможным, так как, по сообщениям болгарских офицеров, армия отказалась от наступления. В мае месяце болгарские войска не выдержали наступления греков и французов в центре македонского фронта и почти без боя покинули свои позиции. Дивизия, предназначенная для контрнаступления, взбунтовалась почти поголовно. Однако положение в армии, казалось, несколько улучшилось в продолжение лета. Мы выручали, где могли, снабжали предметами необходимости, посылали одежду. Наши тогдашние успехи на западном фронте вызывали также некоторое воодушевление в болгарской армии. Однако, было ясно, что это приподнятое настроение скоро упадет, если нас постигнут неудачи. Мы в этом не сомневались даже тогда, когда в конце июля получали сведения о хорошем настроении.

Взаимное соотношение сил на македонском фронте мало изменилось в продолжение 1918 г. После окончательного мира с Румынией Болгария имела возможность собрать все свои силы на одном фронте. Сравнительно с этим усилением не имел никакого численного значения отвод некоторых немецких батальонов из Македонии. Одна английская дивизия была также отозвана в Сирию; французские части послали на родину своих молодых солдат; вновь мобилизованные королевско-греческие дивизии обнаруживали слабое желание биться. Очевидно, на этом основании им была поручена оборона участка Струмы. По сообщениям перебежчиков, большинство этой части было готово присоединиться к нам, если бы немецкие части были пущены в дело на фронте Струмы. Поэтому мы послали в Македонию некоторые батальоны, которые не были применены на главном западном фронте. Они достигли места назначения в тот момент, когда исход войны для Болгарии был уже безразличен.

Вечером 15 сентября мы получили первое известие о начале наступления армии Антанты в Македонии. Это была знаменательная дата. Болгарские солдаты уже весной заявляли, что они покинут позиции в этот день, если война еще не будет окончена.

С другой стороны, не менее удивительно было то, что неприятель избрал местом своего наступления самый центр дикой горной местности. Самое незначительное сопротивление болгарских частей здесь могло создать большие затруднения для наступающих. Мы поэтому думали, что можно спокойно и с надеждой взирать на исход этой борьбы. Мы ожидали более тяжелого и решающего нападения противника в долине Вардара. Там и вблизи озера Дуара уже давно шли подготовительные работы англичан. Но и там, по нашему мнению, не было опасности, в виду крепости оборонительного положения — конечно, поскольку с болгарской стороны было бы желание воспользоваться этими условиями. Болгарское высшее командование располагало значительными силами.

Первые сообщения о ходе боев 15 сентября не давали повода к беспокойству. Передовые позиции, правда, были потеряны. Но в этом не было ничего необыкновенного. Главное то, что противнику не удалось беспрепятственно пробиться в первый же день. Однако болгары были оттеснены так далеко на север, что трудно было этому поверить. Передовые части, очевидно, не обладали боевой силой, а еще меньше желанием биться. Резервы, которые подходили или должны были подойти, избегали обстрела неприятельским огнем и предпочитали оставлять поле сражения за противником даже в таком узловом пункте, как Градско.

Если падет Градско или если противник сможет достичь его своими снарядами, то правая болгарская армия в районе Монастыря будет лишена важнейшей связи и ее снабжение станет невозможным. Да и средняя болгарская армия по обе стороны долины Вардара будет отрезана от железнодорожного сообщения с родиной. Совершенно непонятно, как болгарские полководцы не видели этой опасности и не напрягли всех сил, чтобы предотвратить это беспримерное несчастие для массы войск.

Зато южнее Градско с 18 сентября болгарские части с ожесточением бьются между озерами Вардар и Дуаро. Напрасно англичане стараются проложить себе здесь дорогу. Еще раз блестяще проявляется болгарское мужество и стойкость воли. Но к чему этот героизм, если в направлении к Градско царит малодушие и даже, пожалуй, нечто худшее… Напрасно пытается немецкое командование спасти положение немецкими частями. Что могут сделать слабые, маленькие немецкие части, когда справа и слева болгарин бежит с поля сражения? Навстречу немецким батальонам, идущим против врага, движутся целые болгарские полки, открыто отказывающиеся от боя. Своеобразная картина. И еще своеобразнее объяснение болгарских солдат: они идут на родину к женам и детям, они хотят увидеть свой дом и засеять свои поля.

Офицеров они часто оставляют одних. Если те идут с ними домой, то добро пожаловать, если же они хотят остаться на поле чести, то пусть остаются одни. Болгарин, однако, охотно подбегает к немцу, идущему против врага, если немец попал в затруднительное положение. Он помогает передвигать по плохим дорогам немецкие орудия. Но биться он предоставляет немцам. Конечно, таким путем Болгария потеряет Македонию. Но болгарский крестьянин считает, что у него дома достаточно земли, поэтому он возвращается на родину и предоставляет заботу о Македонии и борьбу из-за нее, а также все мечты о величии другим людям.

Немецкое командование, несущее ответственность за борьбу между озерами Орхида и Дуаро, ставится, таким образом, в очень тяжелое положение. Все наличные немецкие части соединяются, чтобы поддержать болгарский центр и спасти Градско. Все меньше можно надеяться, что это удастся. При невозможности удержать болгарский центр, ничего не остается, как отвести фланги армии. Такое движение могло бы принести только незначительный тактический вред, так как в Македонии есть хорошая оборонительная позиция, и чем дальше противник продвигается на север, тем затруднительнее для него сохранять тыловые связи. Правда, с отдачей долины Вардара ухудшаются и болгарские тыловые связи. Но таким путем представляется, по крайней мере, возможность спасти массу войска.

Болгарские полководцы приводят против этого серьезные возражения. Они полагают, что их войска при теперешнем положении будут держаться, а может быть, и сражаться, если же будет отдан приказ к отступлению, армия совершенно распустится.

Поистине, отчаянное положение — отчаянное для всех участников. Болгары жалуются на то, что количество немецких войск недостаточно, что прежде бывшие здесь части удалены. Но что бы значили несколько немецких батальонов в этом всеобщем крахе? Сколько же надо было послать немецких дивизий, чтобы оборонять македонский фронт? Не может же Германия, ожидая решительных событий на западе, посылать свои дивизии в Болгарию. Болгария не хочет признать, что немецкая сила тоже может быть исчерпана. А между тем именно болгарская сила еще далеко не исчерпана, исчерпана только воля к войне.

В нашей главной квартире мы ставим перед собой серьезные вопросы. Мы должны спасти в Болгарии хотя бы то, что можно спасти. Поэтому мы все-таки должны послать поддержку и сейчас, как бы трудно это нам ни было. 18 сентября эта необходимость ясно обнаруживается. Подумать только, как тяжела была борьба в это время на западном фронте! За несколько дней до того американцы имели огромный успех между Маасом и Мозелем, и там предстоит продолжение их наступления.

Все, что мы можем освободить для поддержки Болгарии, — это смешанная бригада, предназначенная для Закавказья и находящаяся в пути на Черном море. Она задерживается и должна подойти через Варну — Софию. Этих сил, однако, недостаточно. На нашем восточном фронте есть, правда, несколько дивизий, которые там не нужны. Мы хотели перевезти их в спокойное место на запад. Но что это за части! Ни одного человека моложе 35 лет, и все здоровые уже взяты на запад. Чего можно от них ожидать? При самом лучшем желании в этом климате и без военного обмундирования, подходящего для горной местности, их помощь весьма сомнительна. Но воспользоваться ими все же нужно, потому что не только болгарская армия, но и болгарское правительство и царь должны получить помощь от Германии в этот момент тяжелой опасности. Мы посылаем поддержку и с запада. Наш альпийский корпус, только что бывший в тяжелом бою, по железной дороге отправляется в Ниш. Австро-Венгрия тоже принимает участие в попытке помочь Болгарии и предоставляет ей несколько дивизий. Мы поэтому отказываемся от дальнейшей поддержки со стороны Австро-Венгрии на нашем западном фронте.

Пока не подойдет немецкая и австрийская помощь, надо по крайней мере попытаться спасти массу болгарского войска. Поэтому, вопреки всяким опасениям болгар, немецкое командование дает правой армии и центру болгарской армии приказ отступить. Позиции на Белазице, севернее озера Дуаро, должны образовать стержень всего движения.

Левая болгарская армия во все это время не подвергается нападению. Ее позиции на Белазице и за Струмой очень сильны. Для ее обороны достаточно нескольких батарей. Несмотря на это, и в этой армии проявляется замешательство. Спокойствие ц мужество покидают ее. Командующий считает положение безвыходным и заклинает царя сейчас же заключить мир. Царь отвечает: «Надо погибнуть на тех позициях, которые вы удержали!» Это слово доказывает, что царь является господином положения и что я в нем не ошибался.

Кронпринц Борис находится также на высоте своей задачи. Он спешит на фронт, чтобы спасти там то, что еще можно спасти. Но что мог сделать отдельный, хотя бы и всеми любимый и уважаемый, человек при этой всеобщей потере самообладания и воли?

Центральная армия, согласно приказу, начинает 20 сентября отступление. Это ведет к разложению. Неудачные распоряжения приводят к полному замешательству. Штабы перестают действовать, в особенности штаб армии. Здесь остается только один человек, ясно отдающий себе отчет во всем, одушевленный добрым желанием. Это — главнокомандующий.