Правая армия должна выполнить трудную задачу. Главный путь ее отступления ведет через Прилеп на Велес. Так как неприятель стоит уже перед Градско, то этот путь находится под сильной угрозой. Другой путь ведет из области озер и Монастыря дальше на запад через дикую и гористую албанскую местность к Кальканделен. Он соединяется с дорогой через Велес у Ускюба. Этот путь через албанские горы безопасен, но очень труден, и трудно рассчитывать, чтобы большие массы войск нашли в этих областях необходимое продовольствие. Несмотря на эти сомнения, большая часть войск отправляется этим путем. Еще больше теснятся они сюда, когда враг берет Градско и направляется на линию Прилеп — Велес. Градско сдается уже 21 сентября. Из маленького плохого местечка он превратился во время войны в форменный лагерь, который по своему положению и величине напоминает новые американские поселения. Здесь возведены огромные запасные магазины. Судя по тамошним складам, нельзя было думать, что болгарская армия на фронте терпела какие-либо лишения. Теперь все это уничтожается болгарами или делается добычей врага. Не только в Градско, но и в других местах Болгария располагала большими запасами. Но они до сих пор охранялись заботами бюрократического хозяйничанья, которое и в Болгарии проникает в народную жизнь, несмотря на либеральные законы и свободомыслящий парламент.
Болгария, следовательно, могла бы продолжать войну, если бы сама не считала или не хотела считать ее проигранной. Наш план, с которым согласилось и болгарское высшее командование, следующий: центральная армия должна перемахнуть на староболгарскую границу. Правая армия должна: собраться у Ускюба или дальше — севернее — ее подкрепляют прибывающие немецкие и австрийские дивизии. Этой силы у Ускюба совершенно достаточно, чтобы удержать положение и даже рассчитывать повести отсюда наступление в южном направлении. Представляется совершенно невероятным, чтобы противник без отдыха большими массами достиг Ускюба и затем пошел дальше до староболгарской границы. Как мог бы он регулировать свое движение после того, как мы основательно разрушили железные дороги и водные пути? Мы надеемся также, что при вступлении на родную землю в болгарской армии снова проснется сила и чувство ответственности.
Предложенная операция возможна только в том случае, если Ускюб продержится до тех пор, пока болгарские войска не подойдут через Кальканделен. Эта задача кажется легкой, так как неприятель действительно продвигается сравнительно слабыми силами.
Во время этих событий в Софии царит поразительное спокойствие. Наши батальоны, расставленные там для успокоения населения, для помощи и поддержки правительства, не замечают никакого волнения. Правда, странное впечатление производят толпы солдат, прибывающих на родину отдельно от своих частей. Они отдают свое оружие в орудийные склады, прощаются с товарищами и начальством, иногда даже уверяют, что они вернутся, как только засеют поля. Своеобразная картина, удивительное состояние души. Или, может быть, тайный сговор? У нас нет, однако, никаких оснований для подобного предположения. Что это разложение не везде проходит гладко, ясно само собой. Но в большинстве случаев слухи о разных эксцессах являются преувеличенными.
На фронте положение не меняется. Отступление болгарских масс продолжается. Его нельзя остановить надолго, даже несмотря на слабость сил преследующего неприятеля. Напрасно стараются собрать отдельные кучки — об отдельных частях нечего и говорить — и направить их против неприятеля или, по крайней мере, организовать частичное сопротивление. Как только подходит неприятель, болгары после немногих выстрелов тотчас покидают свои позиции. Немецкие части уже не в состоянии остановить болгарское движение. Напрасны также старания немецких и болгарских офицеров личным примером повлиять на массу, равнодушную к исходу войны.
Таким образом, неприятель приближается к Ускюбу раньше, чем могут подойти туда немецкие и австрийские войска. 29 сентября сильные части правой болгарской армии спускаются с гор у Кальканделен. Отсюда им нужно только пройти по хорошей дороге до Ускюба. Эти части, как нам сообщают, безусловно, боеспособны. Тяжелый кризис, по-видимому, минует. Однако если военная обстановка давала возможность избежать тяжелого кризиса, то моральное состояние болгарской армии делало положение непоправимым. И вскоре все сомнения рассеиваются: Ускюб занят слабыми сербскими войсками. Войска при Кальканделен капитулировали. 29 сентября вечером Болгария заключает перемирие.
Падение турецкой власти в Азии
В начале 1918 г. замечается сильный военный подъем в Турции. Еще до конца зимы в Армении предпринимается наступление против находящейся там русской армии. Русская сила здесь была призрачной. Часть войск совершенно растаяла. Поход турок поэтому встретил сопротивление только в армянских бандах. Гораздо труднее, чем устранение этих банд, было преодоление препятствий, которые создавала торная природа. Несмотря на это, поход удался, и это было симптомом изумительной жизненной силы оттоманского государства. Турция бросилась через границы оттоманской Армении в Закавказье. Воодушевляющей силой были мечтания панисламизма, чувство мести, надежда на возвращение потерянных областей и ожидание добычи. К этому присоединилось еще желание пополнить ряды армий. В стране почти исчерпаны человеческие силы. В закавказском Азербайджане и среди кавказских магометан, казалось, можно найти новые пополнения. Россия не привлекала этих маго метан к регулярной военной службе, так что они могут сражаться под знаком полумесяца. Цифры, сообщенные нам о предполагаемом числе добровольцев, показывают, насколько широк полет восточной фантазии. Если бы мы хотели верить оттоманским донесениям, то мы должны были бы признать, что магометанские народы России уже с давних пор обуреваемы высоким стремлением образовать с Турцией одно замкнутое единоверческое государство. Во всяком случае нельзя отрицать возможности, что Турция в этих областях присоединит к себе новые силы и что Англия будет вынуждена считаться с развитием этих событий. Пока, однако, следует учитывать ничтожную действительность. Поэтому мы пытаемся отрезвляюще воздействовать на оттоманские надежды. Правда, мы не имеем успеха. С нами соглашаются, что главная задача Турции в рамках общей войны лежит скорее в направлении на Сирию и Месопотамию, чем в направлении на Кавказ и Каспийское море. Но какое значение могут иметь обещания и добрая воля Константинополя, если полководцы на далеких полях сражения идут своей дорогой?
Для того чтобы хотя бы отчасти использовать богатые запасы сырья в Закавказье для всех участников войны, мы посылаем войска в Грузию. Мы надеемся помочь тамошнему правительству восстановить хозяйственную жизнь.
Но панисламизм и военная страсть в Константинополе успокаиваются только тогда, когда Баку также сдается Турции, как раз в то время, когда совершается падение старого азиатского господства Турции.
Далеко на восток завело Турцию также намерение оказывать через Закавказье влияние на Персию. Через Персию намереваются ударить во фланг английским операциям в Месопотамии. План сем по себе и хорош, но для проведения его требуется время. Будет ли у нас в распоряжении это время, представляется, конечно, весьма сомнительным. Но, может быть, уже первые движения турок в северной Персии свяжут английские силы и спасут тем самым Месопотамию для Турции.
Англия одинаково хочет обеспечить себе влияние на Россию через Белое море и Архангельск и через Каспийское море и Баку. На этом основании выполнение оттоманских планов в Персии и Закавказье входит и в наши интересы. Но только оборона в Месопотамии и в особенности в Сирии не должна быть этим ослаблена. Отправка боеспособной турецкой резервной армии в окрестности Алеппо имела бы, во всяком случае, большее значение, чем большие операции в Персии, принимая во внимание все оперативные возможности англичан южнее Тавра.
В Месопотамии положение по карте не изменилось с осени 1917 г. На самом же деле южнее Мозуль случилась катастрофа с турецкой армией — правда, не под влиянием неприятельского огня. Точно так же, как и в горной местности Армении зимой 1916–17 г., в Месопотамской долине зимой 1917–18 г. умирало огромное число турецких солдат. Говорят о 17 000, которые умерли от голода или от последствий голода. Верна ли эта цифра, мы не знаем. «И тот, кто умирает от голода, умирает геройской смертью», — уверял нас один турок, — не из цинизма, а по внутреннему убеждению. Только остатки прежней турецкой армии переживают весну в Месопотамии. Трудно рассчитывать когда-нибудь довести их до боеспособности. Спрашивается — почему же Англия не нападает на Месопотамию? Или лучше — почему она попросту не двигается вперед? Разве достаточно тени оттоманской власти, чтоб удержать противника от осуществления его колониальной программы ведения войны? Английское командование может приводить в объяснение своей осторожности все что угодно, но не может ссылаться на силу противника.
Тогда как в горной местности Армении сила турецкого оружия еще раз одержала триумф, бои в Сирии не прекращались. Несколько раз Англия делала наступления, которые не внесли перемен в положение. Весной 1918 г. английское командование, казалось, утомилось своим долгим бездействием. Охваченная новой идеей, Англия вторглась через Ерихо в местность восточнее Иордана. Надеялись, что арабские народы в этой области только и ждали наступления освободителей от турецкого ига, чтобы сразу с тыла напасть на оттоманскую армию. Но предприятие это окончилось довольно бесславно: англичане отступили перед незначительными немецкими и турецкими силами, благодаря великолепным оттоманским полководцам. Положение на сирийском фронте тем самым было к лету спасено. В это время года должно было наступить полное затишье благодаря неимоверно жаркой погоде. Однако можно было с уверенностью ожидать, что англичанин возобновит в каком-нибудь направлении свои нападения осенью. Мы думали, что этот промежуток времени достаточен для того, чтобы укрепить положение на сирийском фронте привлечением новых турецких сил.
Внутренние затруднения в турецком государстве продолжались и в 1918 г. Смерть султана, казалось, не имела никакого влияния на положение. Однако все-таки появились признаки улучшения. Новый султан был, очевидно, человек дела. Он обнаружил явное желание освободиться от прежней опеки комитета и бороться с тяжелыми государственными неурядицами. Он выбрал себе в помощь людей, придерживавшихся старотурецкого направления.
Я познакомился с новым падишахом в Крейцнахе, когда он был наследником. Тогда я имел честь принимать его в качестве моего гостя. Невозможность вести разговор — султан говорил только по-турецки — заставила нас ограничиться выражениями приветствий через переводчика. Ответ наследника престола на мою речь был исполнен доброжелательного отношения к нашему союзу. Этому соответствовало также его поведение после вступления на престол.
Султан имел прежде всего намерение оказать личное влияние на армию, вплоть до частей, стоящих в самых отдаленных провинциях. Устранил ли бы он при этом существующие недостатки, я судить не берусь.
Страна была совершенно истощена войной. Она могла уделить войску только очень незначительные свежие силы. Так и во время лета не удалось заметно усилить сирийский фронт. Трудно судить, как можно было бы обставить этот фронт при таких прямо-таки жалких связях с ним. Снабжение армии оставалось плохим. Войско хотя и не умирало с голоду, но почти все время недоедало, было физически утомлено и душевно безразлично настроено.
Как я уже говорил раньше, мы должны были отказаться от увода немецких войск с сирийского фронта. Тамошнее турецкое командование считало положение обеспеченным только при условии немецкой помощи. Правда, не слишком высоко оценивался дух англо-индийской армии, сведения о которой получались от магометанско-индийских перебежчиков. И до сих пор английское командование производило так мало впечатления своими действиями, что можно было рассчитывать с имеющимися незначительными силами сделать вид, что есть возможность дальнейшего сопротивления. Долго ли сможет продолжаться этот обман, зависело исключительно от того, решится ли противник когда-нибудь перейти к бою, который бы опрокинул все турецкое сопротивление.
19 сентября англичане внезапно напали на правый турецкий фланг в прибрежной долине и прорвали его почти без сопротивления.