Брайан Блейк застыл, превратился в лед. Образ брата, распростершегося в луже крови рядом с мертвой девушкой, отпечатался в его мозгу навсегда. И больше не осталось никаких мыслей. Не раздумывая, повинуясь только инстинкту, Брайан вскинул пистолет и выстрелил в висок Нику Парсонсу. Ник закатил глаза и повалился наземь со странным, умиротворенным выражением ребенка, которого наконец-то уложили спать после долгого дня.

Течение времени утратило всякий смысл. Брайан не замечает темные силуэты, приближающиеся из-за дальних деревьев. Он не замечает, что зомби, привлеченные шумом, уже подбираются к лежащим на поляне телам. Даже толком не сознавая этого, Брайан Блейк заканчивает земной путь здесь, рядом с Филипом, укачивая кровавые останки младшего брата у себя на коленях.

Он смотрел вниз, в лицо Филипа, бледное, как алебастр, перепачканное кровью.

Мерцание жизни еще брезжило в глазах Филипа, когда два брата встретились друг с другом взглядами. На краткий миг Брайан вздрогнул от внезапно пронизавшего его холода печали. Кровная связь между двумя братьями глубока, как сама земля, которая раскалывается сейчас в душе Брайана с мощью тектонического сдвига. Вся совокупность их общей истории: бесконечные, тягостные школьные четверти и благословенные каникулы, ночные перешептывания, их первое пиво, их секреты и детские ссоры, их провинциальные мечты, разрушенные жестокой реальностью, – все эти воспоминания хлынули в душу потопом.

Брайан зарыдал.

Его вопли, похожие на плач животного, попавшего в капкан, поднимаются в темнеющее небо, сливаясь с далеким воем гоночных автомобилей. Погрузившись в скорбь, он даже не замечает, как Филип покидает его.

Когда Брайан вновь посмотрел на брата, лицо Филипа уже превратилось в мраморно-белую скульптуру.

Футах в двадцати от поляны задрожала листва. Не меньше дюжины мертвецов приближалось к Брайану. Первый, мужчина в изодранной рубашке, проломился сквозь ветви, шаря перед собой руками. Глаза-пуговки обвели поляну и остановились на ближайшем куске мяса – остывающем теле Филипа.

Брайан Блейк вскочил на ноги и бросился прочь. Он не мог на это смотреть. И помешать им он тоже не мог. Зомби. Они избавятся от трупов, и никто не узнает, что Брайан приложил к этому руку.

Брайан забрался повыше на крышу кабины грузовика, выжидая, когда закончится неистовое пиршество.

Его мозг работал как телевизор, настроенный на прием множества станций одновременно. Он снова достал из-за пояса пистолет и крепко сжимал его как гарантию безопасности.

Какофония голосов и осколки полусформированных картинок толпились у него в голове. Сумерки перешли в непроницаемую темноту; от ближайшего источника света Брайана отделяли сотни ярдов. Но он видел все, словно негативную пленку: от страха чувства обострились, как лезвие ножа. Теперь он остался совсем один… и это страшнее всех зомби, вместе взятых.

Влажные, булькающие, посасывающие звуки, доносившиеся с поляны, почти терялись в сплошном гуле с мототрека. Вскользь Брайан отмечает про себя, что, вероятно, Филип выбрал этот день для похищения неспроста: чтобы никто его не заметил и не услышал криков девушки.

Сквозь заросли ежевики и ветви деревьев Брайан различал силуэты монстров, разрывающих человеческие останки. По-обезьяньи сгорбившись над добычей, зомби пожирали куски плоти с запекшейся кровью и мокрые органы, все еще теплые и дымящиеся на холодном воздухе. Толпа чудовищ становилась все больше, они теснились над трупами, неуклюже отталкивая друг друга и сражаясь за каждый кусочек.

Брайан закрыл глаза.

Он раздумывал, должен ли он прочитать молитву. Должен ли помолиться за брата, за Ника и эту девушку, за Пенни, Бобби Марша и Дэвида Чалмерса, за мертвецов, за живых и за весь этот чертов разрушенный мир, забытый Богом. Но он не может молиться. Он просто сидит и смотрит на пиршество зомби.

В конце концов кусаки прекратили раздирать добычу и ушли, оставив клочки тел разбросанными по всей поляне.

Брайан тихо слез с кабины грузовика и побрел назад, в темноту квартиры.

Эту ночью Брайан просидел в квартире один: в гостиной, перед пустым аквариумом. На сегодняшний день программа в его мозгу подошла к концу. Государственный гимн спет, передачи закончились, и теперь в мыслях остался лишь сплошной белый шум.

Так и не сняв грязную куртку, он сидел, уставившись на прямоугольную стеклянную боковину аквариума, покрытую склизкой зеленью в крапинках рыбьего корма. Минуты превращались в часы. Рассвело, но Брайан этого так и не заметил. Он не слышал шума под окнами, встревоженных голосов, рева двигателей.