Почти тут же трое горожан бросились к выходу. Майор спокойно приказал своим помощникам – Баркеру и Мэннингу – вернуть их. Двое солдат выбежали из комнаты, оставив позади ошеломленную группу из двадцати пяти жителей, майора… и Брайана.

Комната словно повернулась вокруг своей оси для Брайана, когда Гэвин убрал оружие в кобуру, глядя на распростертое на полу тело темнокожего мужчины, словно на охотничий трофей. Теперь все внимание было приковано к майору, и он, похоже, наслаждался каждой минутой. Брайан едва разбирал, что он там бубнит о примере для остальных, которые считают, что могут подвергать опасности жителей Вудбери, не подчиняясь системе. Наступили особенные времена, вещал Гэвин. Предсказанные в Библии. Пророческие. Возможно, это и впрямь конец света. И отныне каждый последний сукин сын в этом городе должен зарубить себе на носу, что это, быть может, последняя битва между человеком и сатаной, а он, Гэвин, и есть Мессия – по крайней мере для них, жителей Вудбери.

Маниакальная лекция майора длилась всего минуту или от силы две, но за это время с Брайаном Блейком произошла метаморфоза.

Замерев напротив торгового автомата и глядя на струйку крови, просачивающуюся под подошву его мартинса, Брайан осознает, что у него больше не будет ни единого шанса в этом мире, если он снова поддастся своей главной слабости. Брайан инстинктивно хочет уклониться от насилия, уйти от опасности, избежать противостояния, и от этого ему ужасно стыдно. Он возвращается мыслями назад, к самому первому столкновению с ходячими мертвецами в Диринге, где он жил у родителей миллион лет тому назад. Зомби вышли из сарая с инструментами, и Брайан попытался заговорить с ними, убедить их. Он предупреждал их, чтобы держались подальше, швырял в них камнями, а потом убежал в дом, заколотил окна и обмочился в штаны, как трус, которым он всегда был и всегда будет. И за ту минуту, в течение которой Гэвин читал мораль горожанам, Брайан с ужасом осознал, что так ничему и не научился за весь этот долгий путь. Он все время прятался за спину брата – и в Уилтшире, и в доме Чалмерсов, где убил лишь одного-единственного зомби, да и то по чистой случайности. Он только и знал, что скулить и жаловаться Филипу – вечно слабый, перепуганный и бесполезный. С судорожной болью в сердце Брайан понял, что он не выживет в одиночку. И сейчас, когда майор Гэвин принялся раздавать приказы жителям и распределять обязанности, толковать о правилах и процедурах, Брайан вновь, уже не в первый раз, почувствовал, что его сознание отделяется от тела, как бабочка, оставляющая кокон. Ему так страстно захотелось, чтобы Филип оказался здесь и защитил его, как он это делал всегда, с самого начала их мытарств! Как Филип поступил бы с Гэвином? Что бы сделал Филип? На смену этим вопросам пришла мучительная боль утраты, острая тоска, терзающая душу. Голова кружится, но Брайан заставляет себя держаться на ногах. А в следующий миг его сознание отделяется от тела, и призрачным зрителем Брайан смотрит вниз, на самого себя, стоящего в этом душном, вонючем, переполненном зале напротив забрызганного кровью торгового автомата.

Тело Брайана между тем словно врастает в землю.

Он видит цель в центре комнаты, в двадцати пяти футах от себя.

Брайан делает шаг вперед, тянется к поясу и кладет руку на пистолет. Гэвин продолжает выкрикивать приказы, не обращая на него внимания, вышагивая мимо героических портретов основателей Вудбери.

Брайан делает еще три шага, двигаясь по центральному проходу, одновременно выхватывая пистолет 38-го калибра из-за пояса одним плавным инстинктивным движением.

Держа пистолет наготове, он на всякий случай делает еще один, четвертый шаг, и теперь от Гэвина его отделяет всего пятнадцать футов. Майор прерывает свою речь и оглядывается. И в этот самый миг Брайан поднимает пистолет и выпускает всю обойму в лицо Гэвину.

Горожане подпрыгивают от грохота на своих сидениях, но, как ни странно, никто из них не кричит.

Никто не потрясен поступком Брайана больше, чем сам Брайан. Он застывает в центральном проходе, все еще сжимая в напряженной руке уже пустой 38-й. Останки майора Гэвина лежат на полу у стены. Верхняя часть тела изрешечена дробью, из головы и шеи выплескивается жирными пузырями темно-красная артериальная кровь.

Тишину нарушает шорох отодвигаемых стульев и шарканье встающих со своих мест людей. Брайан опускает пистолет и оглядывается по сторонам. Некоторые горожане проходят в центр зала. Другие таращатся на Брайана. Один из них становится на колени над телом Гэвина, но не для того, чтобы прощупать пульс или рассмотреть тело поближе. Человек по имени Мартинес подходит к Брайану.

– Не обижайся, дружище, но тебе лучше свалить отсюда.

– Нет.

– Эти головорезы убьют тебя, когда увидят, что ты прикончил их главаря.

– Все будет хорошо, – ответил Брайан, перезаряжая пистолет. – Их всего двое.

– У кого здесь есть оружие? – обратился он к остальным.

Несколько человек подняли руки.

– Держитесь рядом.

Даже через стеклянную дверь невероятно отчетливо слышался отдаленный гул зомби, доносимый ветром. Но теперь для Брайана этот звук означал нечто совершенно иное. Эта вездесущая какофония стонов, уродливая и дисгармоничная, как «китайские колокольчики» из человеческих костей, – больше не шепот гибели. Теперь это – голос новых возможностей. Приглашение к новому образу жизни, к новой системе, которая сейчас рождалась внутри Брайана, как начало новой религии.