– Охота поговорить-поспорить – сейчас с мамкой будет дискуссия, – пообещал он.

Оля сникла. Сергей сжалился и, приказав следовать за собой и не отставать, удалился на несколько метров вперед. Пусть пообщаются, самое время.

Расчет оказался верным: к тому времени, как подошли к дому Гладковой, ребята уже шли, держась за руки, и, хотя носы по-прежнему вроде бы смотрели в разные стороны, по всему было видно, что поговорили, объяснились и мечтают лишь о том, чтобы Акимов куда-нибудь делся.

«А вот не дождетесь», – злорадно подумал Сергей, изъяв Ольгу, и быстро водворил ее в родные стены. Судя по заплаканным глазам и выражению лица красавицы Веры Вячеславовны, ничего страшного деточку там не ожидает: поплачут, поцелуются да баиньки пойдут.

– Теперь с тобой, дружище, – вернулся он к Николаю.

Тот моментально опомнился, улыбка сошла с его довольного лица. «Совсем мальчишка ведь», – мелькнуло в голове Сергея, и пришлось уже себе напоминать о недопустимости распускания нюней.

– Сергей Палыч, такая ситуация: Череп заведует тиром в Сокольниках, устраивает всякие тотализаторы. И я у него… – Коля замялся. – Сергей Палыч, я у него Вакарчука видел.

– Опять ты за свое? Или… в смысле? Нашего?

– Ну да.

– Не померещилось тебе?

Колька заверил, что нет.

– Излагай подробности, – приказал лейтенант.

Они шли в сторону дома Пожарских, и Колька, собравшись с мыслями, стараясь не упустить ничего, поведал все, что слышал: про чемодан, про «вещицы», про расписки, про ссору по поводу денег… Акимов слушал и соображал. Картина вырисовывалась паскудненькая, в которую с трудом вписывалась положительная личность физрука. Которому он, по вполне понятным причинам, искренне симпатизировал.

Они давно дошли, пора бы расходиться, но какое там!

Стало быть, боевой офицер, командир разведроты и вообще герой, имеет связи с уголовником… Даже если предположить, что Вакарчук не ведает, кто такой Череп на самом деле, – допустим, что это так, – у них какие-то товарно-денежные отношения по поводу каких-то «вещиц»… причем бескорыстный Герман торгуется со старым чертом ради – и это ни много ни мало – пяти недоплаченных за что-то кусков, пеняя, мол, не брали бы, раз заплатить не можете.

«Ух ты. А сколько же получает учитель физической культуры в нашей школе, даже с учетом всех надбавок? Ну, четыре сотни, ну, четыре с половиной… Откуда вещи за такие деньги? Конечно, кроме пальто, хороших сапог и ботинок на смену у Германа-то и нет ничего. Что, тайный миллионер, распродающий батькино наследство?»

Память с лакейской услужливостью подкидывала разного рода детали и детальки: хорошее пальто, перешитое из хорошей же, прямо-таки отменной шинели, не только сапоги, но и великолепные ботинки на смену. Одеколон… нет, это не то. Всем известно, он его сам гонит, на домашнем самогонном аппарате. А что еще-то? Разговаривает на разных языках – так это вроде и не криминал, образованность-то. К тому же он откуда-то там…

– Со Львова, Сергей Палыч.

Акимов опомнился. Фу-ты, вслух забормотал?

– Вот что, Пожарский, – со всей строгостью начал он, – ты горячку не пори. Оговорить человека – это проще простого. Батю своего вспомни.