«Не, ну Герман, конечно, мужик здравомыслящий, но кто его знает? Если на человека, да еще с контузией, напрыгнуть, да прилюдно… так, отставить. Как это Сорокин говорит: будет труп – будут и понятые, а пока эта… ох, спать охота».

После тети-Любиного чаю и разговоров, а более того – переживаний с беготней, нещадно клонило в сон. Как раз минут двадцать есть – вот и займемся…

Фронтовая привычка засыпать и просыпаться вовремя на этот раз сыграла дурную шутку, то есть не сработала абсолютно. К тому же и Ольга на нервах прикорнула – в итоге проехали одну станцию, еле поспели выскочить, и пришлось, потея и ругаясь, прыгать по шпалам минут сорок, не менее. Сходить с насыпи смысла не было никакого, снегу уже по колено.

Добравшись наконец до своей платформы, путники нос к носу столкнулись с красным и злым Пожарским.

– О, на ловца и зверь бежит, – отдуваясь, констатировал Акимов. – Салют, Николай. Ты-то мне и нужен…

– И вы мне очень как нужны, – угрюмо сообщил Колька, постукивая ботинком о ботинок, избегая смотреть на Олю. Та фыркнула, отвернулась и задрала нос. – Я битый час в отделении просидел, потом выставили. Остапчук сказал, вы звонили, сказали, на последней прибудете, я и побежал.

– Трогательно, – признал Сергей. – Для полноты картины цветов не хватает.

– Вот вы все шутите да на электричках разъезжаете, а там, к вашему сведению, Череп шляется, – зло выдал Колька.

После физических упражнений в виде прыжков по шпалам Сергей соображал плохо, но все-таки соображал:

– Где? Быстро.

– Тир в Сокольниках. Заведующим он там.

– Откуда знаешь?

– Сам видел. А с ним… – Колька не закончил, искоса глянув на Олю.

Ветхий торопыга-Акимов запрыгал, как овца: скорее! Бежать, выбивать машину аль на попутках, нестись-найти-обезвредить! – но нарождающийся Акимов‐следователь скомандовал: отставить. Смысла в беготне нет никакого, тем более Череп находится в опасной близости к оружию – пусть и учебному, но кто знает, нет ли у него настоящего. И если нахрапом попытаться его брать, то кто поручится за то, что он не пойдет на крайние меры: стрельба, заложники? Кто его знает, что этому кровососу на ум придет? А если «с ним», как выразился Николай, он видел еще кого-то, так это связи, дорогие товарищи!

Следовательно, как там, в инструкции народным следователям? Коли у одного нашли листовку с призывом к свержению советской власти, то должны возникать вопросы: где достал, кто печатал, где печатал; нужно глубже посмотреть вопрос, узнать, что за организация, идеи которой проводил, и тому подобное с так далее.

Связи нужны, вот что. Стало быть, нет смысла пороть горячку, а есть смысл сейчас с этими двумя мокрыми курями провести профилактическую беседу на предмет скромности в быту, этики и психологии межполовых отношений.

– Значит, так, дорогие мои, – начал Сергей внушительно, – сейчас мы с вами отправляемся провожать Ольгу, и по дороге я с вами буду вести воспитательную работу. Без возражений! Далее мы с тобой, Николай, пойдем до твоего дома, и ты мне все подробно обскажешь. Есть у меня к тебе, друг мой, парочка тем для обсуждения… насчет папахи, – подчеркнул Акимов, и Колька закрыл открытый было рот.

– Вопросы?

– А как же… – начала было Оля, и Акимов, решительно отметив: – Вопросов нет! – повлек их за собой.

Суть воспитательной работы свелась к систематическому бичеванию Колькиного самолюбия, неуверенности в себе и стремлению самоутвердиться за счет более слабого и зависимого женского пола. А равно и прерыванию возмущенных реплик Оли, которая с подобной постановкой вопроса была не согласна, но к дискуссии не была допущена в силу того, что Акимов приказал прекратить («Твое дело – в тряпочку молчать, и так наворотила выше крыши»).