— Ну, когда-нибудь ей стукнет двадцать, и она типа превратится в стихийное бедствие, — тоном заправского пророка заявил парень. — Погибнет овердохрена народу, а это для будущего это — катастрофа. В конце концов её получится порешать объединёнными силами, но большую часть материка безвозвратно поглотит Хаос. Тот самый, что с большой буквы «Хэ».

— С чего такая уверенность? — засомневался я. — Прорицателей среди вас, вроде бы, не было.

— Это всё Куратор, — развёл химеролог руками.

— Кто-кто?

— Ну, как бы мы его сами так прозвали, он не представлялся. На вид — обычный сельский дед в старых тряпках, но на деле он круче всех, кого я видал. Вадика сухой палкой треснул разок, когда тот сдуру драться полез, так мы его потом два дня выхаживали.

— Вадик, это который ходячая гора мышц или который? — на всякий случай уточнил я.

— Ага, только они ему тогда не помогли ни финта. Дедок его чуть не располовинил — все кости в труху… Уверен, он и сейчас нас всех запросто бы на сук посадил, а тогда мы от каждой тени шарахались. Я только-только научился миньонов выращивать, думал — кранты нам. Но старый вместо этого нам помогать стал. Чаще всего — советом или предупреждением, хотя мы его понимали хорошо, если через слово. Поначалу, вообще чистая белиберда слышалась. Рили непонятно. Благо, Леся догадалась на диктофон его записывать, потом все вместе разбирали, чего он нам на этот раз задвинул. Странный тип, в общем.

— А как именно он говорил? — терзаемый нехорошими подозрениями, спросил я, опустив пистолет.

— Ну-у-у, — задумчиво почесал в затылке неформал, прихлебнув алкоголя для ускорения мозговой активности. — Типа сказку нам рассказывал, со всякими прибаутками. Только дед никогда не шутил. Как скажет, так и будет. А потом, когда мы сюда перебрались, он и вовсе стал Леське будущее показывать во снах. Типа бэд-трипа, только наутро всё помнишь. Так мы про эту Дашу Путешественницу и узнали…

Меня будто молнией поразило. Пожилой возраст, странный говор с изрядной примесью старославянских слов и запредельные возможности, включая видения — всё сходилось, кроме пола. И это порождало ещё больше вопросов.

— Скажи, а этот ваш Куратор ни во что не превращался? В птицу, например.

— Не, — покачал головой Денис. — Он типа листопадом рассыпался, когда уходил. Бах, и нет его! Только разноцветные листья в воздухе кружатся…

— Красиво, должно быть, — оценил я. — А что же он о нашем нападении не предупредил?

— На самом деле он сразу сказал, что за нами придут, — вздохнул химеролог. — Но, это только, если Дашка останется жива. Так и получилось, только слишком уж быстро от вас «ответка» прилетела.

— А вы думали спокойно удочки смотать после такого? — хмуро спросил я.

— Да, представь себе, — признался лидер девиантов, отбросив от себя опустевшую бутылку. — Скажешь, мы туеву кучу людей погубили, так вот тебе правда — ни один из них до шестнадцатилетия Дашечки всё равно бы не дожил. Включая тебя и всех твоих друзей, что мыкаются сейчас снаружи. Мы все до единого мёртвые, просто вы ещё это не вдуплили! Нам жизнь в рассрочку дали, до поры. Но это не из той песни, что «все когда-нибудь умрут» — тут срок чётко прописан. Даша выжмет каждого! А когда сюда заявится Хаос, житья даже деду не станет. Не веришь?! Смотайся в Нижний — посмотри, что там от него осталось.

— Ты про чёрное пятно? — сообразил я. — И что же там?

— Ни-Че-Го, — по слогам ответил раздухарившийся парень. — Туда даже свет не пробивается, его ещё на подходе что-то рассеивает. А если тебе фартанёт пробраться сквозь адские полчища живым, то можешь испытать непередаваемое чувство того, как превращаешься в кисель. Живьём. Леся лично это видела, мы потом её трое суток в себя приводили. Скоро почти все большие города такими станут.

— А почему именно они?

— Всё просто, — хмыкнул мой невольный собеседник. — Смерти. Чаще всего — массовые. Сейчас всё до смешного просто стало. Хочешь вызвать демона — убей сотню человек. Если кого-то посерьёзней — то тысячу. Ну, а миллионы жертв открывают портал прямо, сука, в ад! И такую дыру уже никак не заткнуть. Дальше эта зараза тупо расползается в стороны, если её никто не сдерживает.