Но все сложилось по-другому. К лавинообразным событиям в ГДР, как и в Восточной Европе, мы оказались неподготовленными. Заняли выжидательную позицию, проявили растерянность. В результате понесли огромные материальные и моральные потери, рухнула наша военная инфраструктура в Восточной Европе. Проявляя уважение к объединению немцев, понимая его историческую неизбежность, советские политики и дипломаты не имели права забывать и о наших национальных интересах, жертвах, понесенных народами Советского Союза в минувшей войне.
Если во времена Бисмарка единство Германии рождалось сверху, насаждалось железом и кровью, протекало мучительно, то последнее объединение, в 1990 году, больше напоминало стихийный порыв народных масс, носило скоротечный характер.
Все же назвать слияние ФРГ и ГДР объединением вряд ли будет правильным. Скорее, произошло то, что всегда считали нежелательным: ФРГ поглотила ГДР. Здесь был нарушен принцип равенства сторон. Оправдывать происшедшее различием в экономических потенциалах и количестве населения нельзя.
В ГДР тоже имелись свои социальные, культурные и другие ценности, которые могут быть полезными объединенной Германии. Следует также помнить, что ГДР все 40 лет своей истории была антифашистским государством.
Объединение двух германских государств в одно создало новую ситуацию в Европе. Правда, она не является полным возвратом к прошлому, не тождественна обстановке кануна Второй мировой войны. За послевоенное время Европа добилась многого и изменилась к лучшему. Она прошла сложный путь от конфронтации к консолидации, единению государств региона, созданию системы коллективной безопасности.
Но положительные сдвиги в Европе не должны мешать трезвому взгляду на реальное положение дел. Сложившийся после Второй мировой войны баланс сил снова оказался нарушенным. До объединения численность населения, темпы рождаемости и валовой национальный продукт в Западной Германии совпадал с аналогичными показателями ее главных соседей. После присоединения ГДР к ФРГ картина существенно изменилась. Численность населения превысила почти 80 миллионов человек, а валовой национальный продукт примерно в 1,5 раза превзошел валовой национальный продукт Франции, экономика которой стоит на втором месте после Германии, и вдвое — Англии. Объединенная экономика Германии, считают специалисты, составила бы около 75 процентов советской экономики. Такой вывод делался еще до развала Советского Союза. С военной точки зрения, бундесфер остается сильнейшей армией НАТО после американских вооруженных сил.
С учетом развала СССР, ослабления входивших в него республик ФРГ по своему экономическому и военному потенциалу выходит на одно из ведущих мест на Европейском континенте. Рывок Германии вперед не может не вызвать определенного беспокойства и «чувства неудовольствия» у ее соседей.
Пассивное поведение советских руководителей в переломный период вхождения ГДР в состав ФРГ, пренебрежение государственными интересами и нашим будущим, очевидно, не только удивило правительство ФРГ, но и было воспринято им как редкий по уникальности «подарок», за который следует отблагодарить. Отсюда финансовая, экономическая и гуманитарная помощь России, бывшим республикам Советского Союза. И не следует думать, что немцы щедро делятся с нами последним куском хлеба. Будучи людьми бережливыми и расчетливыми, они быстро компенсируют свои расходы хотя бы продажей в другие страны советской военной техники, ранее поставлявшейся ННА ГДР.
Здесь, наверное, уместно напомнить и о том, что нынешняя Германия, являясь правопреемницей Третьего рейха, все еще окончательно не расплатилась с его многочисленными жертвами, не компенсировала понесенные им колоссальные потери и ущерб…
Истории России и Германии взаимно переплетены. Корни сближения народов двух государств глубоки. Дом Романовых и династию германских императоров Гогенцоллернов связывали тесные узы дружбы и родства. Периодами немцы, занимая важнейшие посты при дворе, в правительстве и армии, оказывали на внутреннюю и внешнюю политику России значительное влияние. Крупнейший отечественный историк Василий Ключевский, говоря о времени правления Анны Иоанновны, отмечал, что «немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепив двор, обсели престол, забрались во все доходные места в управлении». К слову сказать, многие немцы служили русскому трону вполне достойно.
Однако отношения России и Германии никогда не были ровными, постоянно дружественными. Дружба сменялась ненавистью, союзнические отношения — враждебностью, а годы мира — противостоянием и войнами. Кровавое начало двух мировых войн лежит на совести Германии. Русские и советские войска не сами приходили в Берлин, их приводили немцы, затевая разрушительные войны.
После воссоединения двух Германий мой добрый товарищ, прошедший огненными дорогами Великой Отечественной войны от Сталинграда до Берлина, спросил полушутя-полусерьезно: «А не придется ли нашему поколению еще раз брать Берлин?» Вопрос не из простых. Твердо уверен, что моему поколению уже не придется. Не будут, наверное, участвовать в таком походе и наши дети. Теперь совсем не та Европа. Претерпела серьезные антифашистские, демократические преобразования и Германия. А вот в отношении внуков и тем более правнуков сказать затрудняюсь. Нет твердых гарантий в том, что в Германии со временем не возьмут верх правые, милитаристские, неонацистские группировки, не возобладают, как бывало раньше, культ силы, политика агрессии и реваншизма, не появятся новые территориальные и другие претензии к России.
Очень хочется, чтобы в Европе дело никогда не доходило до военных конфликтов. И вместе с тем нам нет смысла пренебрегать историческим опытом.
В бытность мою в ГСВГ Управление особых отделов возглавляли генералы Михаил Артемьевич Белоусов, Александр Иванович Матвеев, Серафим Николаевич Лялин, к которому я прибыл заместителем, и Иван Лаврентиевич Устинов.
Каждый из них, безусловно, являлся опытным руководителем и имел индивидуальные особенности стиля управления. Здесь я позволю себе рассказать более подробно о Михаиле Артемьевиче Белоусове.
Впервые мое знакомство с Михаилом Артемьевичем состоялось в 1958 году в Киеве, куда я прибыл в составе группы сотрудников 3-го управления КГБ с целью проверки состояния работы возглавляемого им особого отдела Киевского военного округа. Проверка носила плановый характер и завершилась вполне нормально. Каких-либо существенных претензий ни в адрес коллектива, ни его руководителя не было. Мы знали о предстоящем после проверки отъезде Михаила Артемьевича в Группу советских войск в Германии, куда он получил назначение начальником Управления особых отделов.
Более близко, как человека и руководителя, я узнал генерала Белоусова уже в ГСВГ, где работал с 1959 года в его подчинении.
Несомненно, Михаил Артемьевич относился к числу руководителей-профессионалов, хорошо знавших чекистское дело. И это естественно. Сразу же после окончания Военно-политической академии его направили на работу в органы военной контрразведки. Как вспоминал Михаил Артемьевич, массивные, тяжелые двери четвертого подъезда дома № 2 на площади Дзержинского он впервые открыл 27 июня 1941 года, на пятый день начала Великой Отечественной войны. Боевое крещение и опыт оперативно-разыскной работы получил в сложнейшей обстановке на Юго-Западном фронте и других сражениях войны. После ее окончания руководил особым отделом армии в Порт-Артуре, а затем военной контрразведкой Киевского военного округа, где ему присвоили звание генерал-майора.
Большим коллективом чекистов ГСВГ генерал Белоусов управлял уверенно, жестко, требовал высокой исполнительности и отдачи в работе. Являясь человеком общительным, к подчиненным стоял близко. Правда, излишняя эмоциональность иногда приводила его к скороспелым решениям, о чем спустя некоторое время он сожалел.
Однажды, после проверки особых отделов дивизий, входивших в состав 18-й армии, он позвонил мне и предложил дать ему письменное обязательство о готовности аппарата особого отдела армии своевременно устранить выявленные недостатки в деятельности этих органов. Дело шло не о каких-то провалах, грубых срывах, а обычных, как говорят, рутинных упущениях. Меня такое указание крайне удивило, и я сказал: