Книги
Во всем виновата омела
Я отстранился, прерывая поцелуй и попытался взять себя в руки.
— Ну вот, — мой голос был хриплый и какой-то чужой. Я бросил один короткий взгляд на лицо Филдинга, и у меня перехватило дыхание.
Он стоял и смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Зрачки почти полностью перекрыли радужную оболочку. Губы раскраснелись от поцелуев. Филдинг прерывисто дышал. В лунном свете я мог видеть красный румянец возбуждения на бледной коже его шеи. Черт. Он выглядел таким откровенно сбитым с толку и потерянным в своем желании. Мне потребовалась вся выдержка, чтобы не втянуть его в новые объятия и новый поцелуй.
— О, — сказал Филдинг тихим, ошеломленным голосом.
Я прочистил горло.
— Ну… э-э, как-то так.
Филдинг молча кивнул. И продолжал кивать. В кои-то веки он лишился дара речи.
— Ладно, — сказал я. — Уже поздно. Спокойной ночи.
Резко повернувшись, я потопал в свою комнату. Закрылся и прислонился к двери не в силах отдышаться. Я пытался сопротивляться, правда, но слишком далеко зашел. Поспешно стянув штаны, я схватился за член. Он был до боли напряжен и пульсировал рафинированным желанием — агрессивный, требовательный. Я старался ни о чем не думать, пока доводил себя до разрядки, но поцелуй не выходил из головы. Я все еще ощущал вкус губ, чувствовал, как чужой язык скользит по моему. Лучшее, что я мог сделать, — не думать о том, кому принадлежали эти губы и этот язык. Мне не потребовалось много времени.
Кончив, я сполз по двери на пол, мой дух пал вместе со мной.
Я просто невероятно, неслыханно облажался.
Я был прав. Поцелуй с Филдингом оказался грандиозно глупой идеей.
Потому что, какие бы эмоции ни испытывал, стараясь разобраться в своих чувствах, я все же мог притвориться, что ничего не случилось. Но Филдинг… Филдинг абсолютно не умеет лгать и увиливать.
Уже на следующее утро стало ясно, что между нами не все в порядке. Филдинг едва взглянул на меня. Обычно утром по субботам мы проводили время дома. Филдинг отваживался на еженедельный телефонный звонок своей маме, а затем мы отправлялись на пробежку. Вечерами я работал в фитнес-центре, так что пол дня мы могли заниматься чем-то интересным: смотреть кино, играть в карты или обедать вне дома. Но в эту субботу Филдинг пробормотал что-то о лаборатории, схватил рюкзак и проковылял к выходу не поднимая головы. Он даже не остановился, когда я крикнул вслед, чтобы он захватил бутерброд.
В воскресенье Филдинг закрылся в своей комнате. Я сидел за кухонным столом и размышлял, как лучше разыграть карту «ничего не изменилось». Около трех часов дня Филдинг вошел в кухню и достал порцию замороженного йогурта. Он долго стоял у раковины, тщательно пережевывая, а я делал вид, что поглощен сочинением конспекта. Не выдержав, я поднял глаза. Филдинг таращился на мой рот с напряженным выражением лица. На парне была мешковатая футболка и джинсы, но его с головой выдал румянец возбуждения, горевший на шее. Ложка зависла на полпути ко рту и, подтаивая, йогурт начал капать обратно в стаканчик. Филдинг был так сосредоточен, что даже не заметил моего взгляда.
Я ощутил прилив возбуждения и похоти такой силы, словно мой живот взорвало картечью. Не говоря ни слова, я встал и скрылся в своей комнате.
На самом деле я точно знал, что происходит с Филдингом: поцелуй, так сказать, запустил его сексуальный механизм. И он не знал, как с этим справиться. Но чего же хотел Филдинг? Может быть, то была лишь сильная реакция на его первый внешний сексуальный раздражитель? Или он реально гей? Неужели я облажался и сделал все еще более запутанным и болезненным для него? И я должен беспокоиться об этом на гребаном пике моего собственного чувственного торнадо.
Я понятия не имел, что происходит с моим телом.