— Сколько вам нужно?

— Хотя бы пять. — Роэ подумал, что ему предстоят большие траты.

— Пять миллионов рублей будут доставлены по указанному адресу, — говорит Таня, и в её голосе слышится: лишь бы тебя тут больше не видеть.

— Пусть привезут на Итальянскую, после пяти буду ждать.

— Хорошо, — она надеется, что его визит закончен.

— Мне надо выпить, — он идёт к небольшому столику, который заставлен дорогими напитками.

Жирная Таня ему ничего не говорит, молча смотрит, как он ищет среди бутылок то, что ему нужно.

Виски, коньяки, текилы, ещё чёрт знает что, наконец он находит то, что ищет. Водка «Финляндия». На треть пустая. Он отворачивает крышку и пьёт прямо из горлышка, не разматывая шарфа. Пьёт с удовольствием, надеясь, что спиртное поможет ему вывести из организма яд и приглушит боль. Таня просто стоит у двери и ждёт, когда же он наконец уберётся отсюда. Роэ отпивает едва ли не половину от того, что было в бутылке. Останавливается и переводит дух. Потом закручивает на бутылке крышку, а саму бутылку кладёт в карман плаща.

— Не забудь, я жду деньги.

Жирная Таня лишь кивает ему в ответ: всё помню.

Фисюк гнида хитрая. Если ему позвонить, он наверняка не возьмёт трубку. Мало того, он ещё после звонка и сорвётся куда-нибудь, чтобы не встречаться с Виталием Леонидовичем. Нет, с ним нужно «дружить» внезапно.

— Моховая, — сказал Роэ таксисту, садясь в машину. — Дом покажу.

Такси. Утро. Центр. Дождь и пробки. Людишки куда-то все едут, почему ещё не на работе? В одном кармане у него пачки денег, в другом остатки водки. Ему ещё бы поесть. Он ел после сна очень и очень много. Поэтому, чтобы не запомниться всем официанткам, ему всё время приходилось менять рестораны и кафе. Иногда на завтрак он брал себе двойную яичницу и двойные сырники, а потом шёл в заведение «Теремок» на Большой Морской и брал ещё десяток блинов с разными начинками. Сейчас он, наверное, заказал бы два десятка. Десяток с мясными и рыбными начинками, а ещё десяток с вареньями, со сгущённым молоком, с мёдом… И кофе, побольше хорошего кофе. Литр двойного эспрессо ему был бы в самый раз. Он был очень голоден, отличный признак, кажется, токсин терял силу. То ли от водки, то ли организм справился. Он вытащил бутылку, сделал ещё пару глотков.

А потом из мятой пачки «Мальборо» достал последнюю сигарету.

— Извините. В машине курить нельзя, — заметив дым, сказал водитель.

Роэ порылся в кармане с деньгами и сунул ему через плечо тысячную купюру. Вопрос с курением сразу был решён. Роэман стянул с лица шарф, чуть опустил стекло. Дым от сигареты вылетал, а обратно залетали капли дождя. Эх, как хорошо было бы сидеть тут в такси и не иметь никаких дел, ехать себе, беспечно попивая водку, ехать и думать, где лучше позавтракать. Он опять жалел, что связался с Бледной. Будь она неладна.

Фисюков дома не было. Они никогда не открывали дверь по-хорошему. А недавно ещё и замки поменяли. Но хозяева не закрыли в какой-то из комнат окно. Виталий Леонидович навалился на дверь и той ноздрёй, что работала, принюхивался к сквознячку, который просачивался в щель у косяка. Запах застарелой падали он ощущал, но ни старшего поганца, ни его сынка дома не было. Их зловоние он почувствовал бы сразу.

Жаль. Искать этих уродов было бессмысленно. Роэман знал, что у этих хитрых рыб по области, и в модных местах, и в самых глухих, имеется не менее десятка домов и дач. Уж кто-кто, а эти нелюди умели заныривать и могли не появляться в городе месяцами. Ждать их было бессмысленно.

Он уже доставал из кармана телефон, чтобы позвонить своему прикормленному менту капитану Митрохину, в телефонном списке значившемуся как «Лёлик». Но нажать на «вызов» не успел.

Спустившись, во дворе дома он увидел, как Фисюк и его сын выгружали из багажника старенького «Форда Мондео» какие-то свёртки и сумки. Жан Карлович Фисюк был человеком осторожным, это не Мартынов-покойничек, который разъезжал на «гелике». Машине Жана Карловича было лет пятнадцать, и это при том, что в каждом доме или на участке, которыми владел Фисюк, было припрятано по центнеру золотишка. В этом Виталий Леонидович был уверен.