Глава 14

Вот он, удивительный Белый лес, в котором снег от деревьев летит вверх, к небу, а не наоборот. Конечно, она знала, что это никакой не снег, а хлопья пепла. Но издали именно снегом он и казался. Правда, немного сероватым снегом. Далеко справа синела крышами и куполами церковь. Слева, тоже далеко, жилые и, как ни странно, целые высотки. А тут, в этом месте, лес близко подходил к Московскому шоссе. И если везде было жарко, то тут было ещё и душно. Лю уже не отвечал. Исчез, как это бывало часто, даже не предупредив. Из развалин квартала Светлана выходила уже в одиночестве. Она не сразу решила пересечь шоссе. Дальше начинался большой пустырь, и девочка подумала, что надо подготовиться здесь. У самого шоссе было полуразвалившееся здание, там она и решила всё сделать. Нашла укромное место у толстой кирпичной стены, разогнала палкой всех многоножек, что прятались в тени, загнала их под камни, достала из рюкзака коробочку с листьями фикуса и стала быстро раздеваться. Разделась почти догола, взяла один из листьев и, выжимая из него жирное масло, стала натирать себя. Она помнила, как была «раскрашена» фикусом Аглая. У той было выкрашено всё, кроме спины, середины спины. Света стала натираться так же, не забыв ни про грудь, ни про шею, ни про пах, ни про ягодицы. Вот только одного листика на всё тело ей не хватило, пришлось оторвать от другого ещё половину. Девочка ещё не закончила процедуру, ещё даже не оделась, а уже почувствовала прилив сил, забыла про жару и духоту, и в ней ожило отчётливое желание что-то сделать, начать действовать прямо сейчас. Она подпрыгнула на месте и засмеялась, так классно было это всё чувствовать. Рядом лежала её одежда. Грязная и влажная куча тряпок. Даже не нагибаясь над ней, девочка почувствовала, как отвратительно она пахнет. Светлана вдруг поняла, что ей не хочется одеваться. Она схватила палку и с радостью начала шевелить ею камни, под которыми прятались многоножки. Смеясь при этом. Да, ей не хотелось одеваться. Не хотелось таскать на себе эти липкие и вонючие тряпки. И рюкзак этот замызганный тоже. Она вдруг почувствовала, что может пробежать лес и без всего этого хлама. Вернее, почувствовала, что ей хочется это сделать. Но девочка не была бы самой собой, если бы так поступила. Она давно поняла, стого самого момента, как в их семье случилась беда и ей пришлось взять все обязанности по дому на себя, что её желания не имеют особого значения. Что эти хотелки, эти её глупые прихоти не так уж и важны на самом деле.

Сейчас она гоняла многоножек под камнями почти голая, но прекрасно понимала, что одеться ей всё-таки придётся. Что она не сможет, как Аглая или как слепые дедки из тумана, ходить голой. Ну… Ну хотя бы для того, чтобы не быть на них похожей. Она наконец приставила палку к стене, вздохнула и, как ей этого не хотелось, взяла из кучи одежды свои недавно купленные любимые трусики. Тут некого было бояться, чем ближе она приближалась к Белому лесу, тем меньше встречала какой-либо живности. Даже противных и вездесущих мокрых птиц девочка не увидела ни одной. А ещё здесь было тихо. А у самого леса висела густая и вяжущая тишина. Светлана первый раз этого не заметила, а сейчас отчётливо почувствовала, как ей заложило уши. И открывай рот-не открывай, заложенность не проходила. Светло, светло-серый ковёр мягкий и горячий. Здесь, в лесу, всё резко контрастировало со всеми Истоками, там везде разруха, пыль, мусор, а тут идеальный зимний лес, где каждое дерево белое и чистое. И да, большие белые хлопья отрывались от деревьев и летели куда-то вверх. Снег наоборот. Этим чудом, как и всем лесом, можно было бы любоваться, но… Свете было тяжело дышать. Вернее, не так, дышала-то Светлана легко, но вот надышаться не могла, она, не пробежав ещё ни шага, дышала так, как будто ей пришлось преодолеть тысячу метров бегом. Тёплый воздух был таким же мёртвым, как и эти удивительные деревья вокруг.

Стоять тут было нельзя. Так что полюбоваться Света особо ни на что не успела, и она перешла на бег. Это было непросто, девочка по-настоящему начала волноваться, когда у неё стала кружиться голова.

«Как? Как я так легко пересекла лес в первый раз туда и обратно?». А теперь она бежала и бежала, и даже начала думать, что дорога ведёт куда-то не туда, если бы не нарастающий где-то впереди гул, а из-за белых деревьев не стала проступать чернота. А затем потянуло и гарью. Гул и гарь, да, но страх отпустил её, когда она пробегала последние деревья леса, которые, кстати, были совсем не белые. Тут было жарче, чем в лесу. И сразу пошли чёрные бездонные трещины. Холмы из обгоревшей земли и чёрные канавы. Тут было страшно, на небе почти чёрные тучи, солнце в небе огромное, красное, раскалённое, оно иной раз прорывалось через эту черноту, заливая окрестности багряным светом, из канав шёл дым, но здесь, отойдя подальше от леса, Светлана смогла немного отдышаться. Она взобралась на один из холмов, уселась на горячий грунт и на колени поставила рюкзак. Стала доставать воду. Пить ей хотелось так, словно не пила целый день. А вода почти горячая, и земля под ней горячая, и воздух с гарью горячий тоже. Девочка поглядывала вокруг. Никого. Ни единой души. Только горелая земля, дым да багровые отблески солнца. Ни животного, ни травинки. Ничего не двигалось, кроме туч и дыма. Ничего, что даже отдалённо напоминало бы жизнь. И тут ей перестало казаться, что это место менее тоскливое, чем Танцы. Нет, не было тут хорошо, не было… Она завернула крышку в бутылке и положила её обратно в рюкзак. Теперь пришло его время.

Она достала коробочку, что ей подарила Анна-Луиза, и встряхнула её. Жук в коробочке оживился, заскрёб лапками. Большой, чёрный, с оранжевыми пятнами и противной головой. Всё как надо. Светлана закинула рюкзак за спину и, аккуратно обходя бездонные трещины в земле, перебираясь с холма на холм, пошла к Черте.

Черта. Чем ближе подходишь к ней, тем громче гул. Сама Черта похожа на дымку, или на воду, которая медленно стекает по темному, почти непрозрачному стеклу. И стекло это уходит вверх, до самых чёрных туч. Девочка подошла к нему с опаской и, как в прошлый раз, сунула в стекло тупой конец палки. Палка почти без усилия прошла внутрь, но тут же от неё пошёл дым. Ничего с тех пор не изменилось.

«Ничего страшного, в прошлый раз прошла — и сейчас пройду».

Она достала из кармана пластиковую коробочку, ещё раз взглянула на жука через мутный пластик и открыла её.

Жук молодец, он почти сразу стартовал, как будто был уже готов. Зашелестел крыльями, зажужжал, взлетел и, как и прошлый жук, попытался сесть на лицо Светлане. Но на сей раз Светлана не растерялась и рукой с коробочкой отмахнулась от него:

— Ну! Куда? Лети давай…

И жук полетел. Света поспешила за ним: попробуй ещё успей, когда вокруг нет ни метра ровной земли. Хорошо, что летают они медленно. И этот полёт закончился так же быстро. Жук, не снижая скорости, нырнул в стену тёмного стекла. Света запомнила то место и сразу, не раздумывая, устремилась за ним. Горячий воздух, плотный и с привкусом гари, обдал её. Рванул на ней одежду, растрепал волосы, кинул в лицо гость песка. Ей казалось, что она может разглядеть цвет воздуха. Ей пришлось прищуриться, этот воздух нес ещё и пыль, и эта пыль была колючей, горячей. Девочка начала оглядываться по сторонам. Именно эту пыль ей и нужно было собрать, но сильный раскалённый ветер, дувший вдоль Черты, поднимал пыль в воздух. А сама земля была похожа на гладкий, почти чёрный растрескавшийся бетон. Света поняла, что ей придётся поискать то, за чем она сюда пришла. Девочка огляделась, насколько это было возможно сделать в пыли и чаде, и, к своей радости, увидала складку на грунте метрах в двадцати от того места, где она вошла за Черту. Там, как ей казалась, собралась пыль. Девочка обернулась на стену за спиной, чтобы запомнить, где она вошла, но разве тут что-нибудь запомнишь? Кругом всё одно и то же.

Гарь и ровное «стекло» Черты. Ладно, она разберётся. Светлана была в этом уверена. Она двинулась к складке на грунте, и чем ближе подходила, тем отчётливее видела нужное ей вещество. Подошла, встала на колено, положила палку рядом и стала, обжигая руку, сгребать раскалённую паль в баночку. Пыли тут было много, её просто нужно собрать в кучку, и тогда можно будет зачерпнуть её прямо банкой. Обжигаясь и торопясь, Света сгребала пыль рукой и сразу наполнила треть банки. Обрадовалась. Она собиралась набрать полную банку. Света, в очередной раз обжигая ладонь, стала собирать следующую кучку и быстро собрала её и, когда уже сгребала её в банку, поняла, что за её спиной кто-то есть. Не почувствовала и не догадалась, а именно поняла! Это было глупо, но от неожиданности она не развернулась сразу к опасности лицом, а замерла. Прождала так пару секунд и лишь потом повернулась назад. Прямо в пяти метрах от неё белело пятно. Во всей местной багрово-чёрной палитре оно показалось девочке… ну, неуместным, как минимум. Или даже странным. А ещё спустя секунду Света поняла, что это светлое пятно напоминает ей женщину. Да, это была женщина, очень лёгкая и слегка прозрачная, как туман, её можно было бы принять за видение, если бы раскалённый ветер не трепал её одежду так же, как и на Светлане. Не волновал её белые, белые волосы. Женщина висела сантиметрах в десяти над землёй. И девочке стало ясно. Ясно как день. Перед ней был…

Страж! Тот самый страж, о котором ей рассказывал Лю. Но он говорил ей про него только при первом её походе сюда. Боже, ну конечно… Это был страж Черты! Господи… Как? Ну как Светлана могла позабыть про него? И Лю! Этот идиотский Лю ей не напомнил про стража, ну как вообще можно теперь ему доверять? Тут она даже разозлилась.

«Лю… Лю… Ну почему ты не напомнил мне о них?».

Несомненно, Любопытный был виноват в том, что Света забыла, что тут есть стражи. Светлана взглянула на женщину, а потом на то место, где был выход. В принципе, если побежать… Догонит ли её белая старуха? И как бы там ни было, девочке почти не было страшно. Наверное, она была уверена, что ей удастся уйти. Может, поэтому. А белая женщина так и висела над землёй, не приближаясь к ней. Да, это была старая женщина, девочка даже смогла рассмотреть её лицо. Глаза старухи были полуприкрыты, словно от боли или от усталости. И через эти полуприкрытые глаза старуха рассматривала её, и Свете показалось, что рассматривала старуха её без злобы, а скорее с сожалением. И усталостью. Да, с усталостью. Как будто видела таких, как Света, уже тысячу раз и заранее знала, чем всё закончится. А девочка тем временем пришла в себя, оцепенение её прошло, и она завернула крышку неполной банки. Две трети. Этого хватит. Светлана, не глядя, стараясь не отрывать глаз от белой старухи, закинула банку себе за спину, в рюкзак, и, всё так же глядя на стража присела и подняла с земли свою палку. Страж не шевелился, так и висел в десяти сантиметрах от земли, на том же самом месте, позволяя девочке спокойно встать. И лишь когда Светлана встала во весь рост… Старуха пошевелилась… Она протянула вперёд обе руки. Словно приветствовала девочку или предлагала ей положить её руки на свои.

— Чего вам? — шёпотом произнесла Света и покачала головой. — Нет…

Конечно, она не собиралась прикасаться к этим полупрозрачным, белым рукам старухи. А старуха не сдвинулась с места, но и рук не опустила. Так и висела над землёй, мало того, она и не приблизилась к девочке, она ждала, что Светлана сама подойдёт к ней.

Да вот уж фиг… Света не собиралась к ней подходить, она уже поправила рюкзак и готова была побежать к стене, а белая старуха всё висела и висела с протянутыми руками, а чёрный ветер всё трепал и трепал её одежду и волосы.

Девочка взглянула в её лицо. И вдруг поняла, что Старуха… плачет, что ли? Да, лицо Белой женщины было… грустным? Нет. Печальным? Нет, опять не то. Оно выражало скорбь. Безутешную скорбь. И Светлана поняла: причиной этой скорби была она сама.