Книги
Во имя Науки! Убийства, пытки, шпионаж и многое другое
Проводя все эти эксперименты, Браун преуспел в одном: сформировать у людей страх перед переменным током. Однако Эдисон и его сотрудники понимали, что мучениями собак и лошадей особого расположения публики не завоюешь. Главный инженер-электрик Эдисона в личном дневнике очень досадовал на то, что животным приходится страдать. Впрочем, спустя некоторое время он опубликовал статью в журнале, где утверждал, что их смерть была «мгновенной и безболезненной».
Не все купились на пропагандистские трюки. Один критик назвал Брауна «кровожадным пропагандистом убийства». Эдисону тоже досталось. Вестингауз почти публично поставил ему в вину то, что он нанял на работу Брауна. Эдисон со смехом отверг обвинение, заявив, что Браун работал совершенно самостоятельно. Эдисон не сказал, что предоставил Брауну свою лабораторию, оборудование и помощников.
В ответ на выдвинутые обвинения Браун решил испытать Вестингауза на смелость и опубликовал в газете объявление о том, что вызывает его на дуэль – на электрическую дуэль. Если Вестингауз уверен в безопасности переменного тока, сказал Браун, то пусть нас обоих подключат к генераторам – Брауна к генератору постоянного тока, а Вестингауза – к генератору переменного. Они начнут с удара в 100 вольт и будут постепенно увеличивать напряжение по 50 вольт до тех пор, пока кто-то не запросит пощады – или упадет замертво. «К сожалению многих, в этой области, – отметил один историк, – дуэль так и не состоялась».
В итоге команда Эдисона в своем стремлении дискредитировать переменный ток погубила сорок четыре собаки, шесть телят и двух лошадей. Эдисон даже мечтал провести аналогичный эксперимент с цирковыми слонами[27] и очень расстроился, когда план рухнул. Но ни одна из этих смертей не пошла ему на пользу. Вестингауз продолжал давить Эдисона на рынке. К концу 1888 года компания Эдисона за год произвела и продала оборудование, достаточное для работы 44 000 электрических лампочек. Вестингауз только в октябре 1888 года продал оборудование для работы 48 000 лампочек.
У Эдисона оставалась одна надежда. Ради спасения постоянного тока ему нужно было сделать связь между переменным током и смертельной опасностью настолько очевидной, чтобы ее уже никто не смог отрицать. Он должен был убить человека.
Утром 29 марта 1889 года в Баффало, штат Нью-Йорк, торговец фруктами и алкоголик Уильям Кеммлер убил обухом топора свою жену Тилли. По его словам, она связалась с другим мужчиной и вполне заслужила это. Смыв с рук кровь, двадцативосьмилетний Кеммлер отправился в ближайший бар похмелиться, где его и арестовала полиция. Даже адвокат Кеммлера назвал его «чудовищем», и Кеммлер был склонен с ним согласиться. «Я готов к веревке», – сказал он. Он не знал, что в штате Нью-Йорк уже принят закон, запрещающий казнь через повешение, и что ему суждено стать первым в истории преступником, казненным на электрическом стуле.
Стул должен был появиться в тюрьме города Оберн, что недалеко от Сиракуз. Местные чиновники – ослепленные именем Эдисона – пригласили для монтажа его прихвостня Гарольда Брауна, и тот, естественно, порекомендовал использовать генератор Вестингауза. Когда Вестингауз отказался продавать свой прибор тюрьме, Браун нанял посредников и распорядился найти несколько бывших в употреблении генераторов и стереть серийные номера, чтобы их никто не смог опознать. Человек Эдисона затем раструбил в прессе о выборе в пользу оборудования Вестингауза. Позже пачка писем, украденных из письменного стола Брауна, стала неопровержимым доказательством того, что Эдисон заплатил Брауну 5000 долларов (150 000 на сегодняшний день) за сооружение стула. Как эти письма пропали из стола Брауна, никто не знает. Но некоторые историки уверены, что ограбление организовал сам Вестингауз, который умел пользоваться грязными методами не хуже Эдисона.
В ответ Вестингауз попробовал подкупить законодателей штата Нью-Йорк, чтобы те запретили смертную казнь. Когда тактика не сработала, он обратился в суд. Поскольку о жестоких экспериментах Брауна над собаками и лошадьми было известно, возникали серьезные опасения, не станет ли казнь на электрическом стуле жестоким и невиданным наказанием. Кстати, когда очень влиятельного адвоката Кеммлера, Берка Кокрана, спросили, почему он взялся за это дело, он объяснил, что его жена слышала про этих несчастных собак и ей была невыносима мысль о том, что кто-то может совершить нечто подобное с их домашним питомцем. На самом деле Вестингауз тайно заплатил Кокрану 100 000 долларов (3 миллиона нынешних), в ином случае Кеммлеру никогда не видать было такого защитника. Но Кокран поднял юридические аспекты обоснованности электрокуции.
Увы, возражения Кокрана не возымели силы. Обсуждая тему «жестокости-необычности», юристы штата обратились к самому умному и наиболее уважаемому свидетелю, который, по их мнению, способен был помочь разрешить вопрос, – к Томасу Эдисону. Несмотря на веселое признание в том, что он ничего не понимает в анатомии, Эдисон все же поклялся, что Кеммлер на электрическом стуле умрет мгновенно и безболезненно – если они используют переменный ток. Между собой Эдисон с Брауном даже называли переменный ток «током палача».
(Это была не единственная попытка команды Эдисона использовать английский язык против своего конкурента. Слова
Знаменитый первый электрический стул в тюрьме города Оберн, штат Нью-Йорк (с разрешения Library of Congress).
Благодаря Эдисону Кеммлер утратил шанс избежать электрического стула. Через два дня, 11 октября 1889 года, мир получил возможность увидеть «превью» того, что ожидало его. Около полудня один электромонтер запутался в паутине проводов, протянутых над улицей в центре Манхэттена, и случайно задел провод под напряжением. Скорее всего, он умер в считаные секунды, но, поскольку тело соприкасалось с проводами, ток продолжал идти через него. Изо рта, как у какого-то библейского демона, вылетали синие сполохи, ботинки искрили. Тысячи прохожих с воплями глазели на происходящее, не обращая внимания на летящие сверху брызги крови. Но инцидент, скорее всего, ни у кого не пошатнул веру в то, что смерть Кеммлера не будет жестокой. В конце концов, сам Томас Эдисон обещал.
Казнь Кеммлера должна была состояться на рассвете 6 августа 1890 года. Он вошел в камеру неестественно спокойным и произнес несколько добрых слов в адрес собравшихся свидетелей и репортеров. Ради столь важного дня он подстригся, но тюремные охранники испортили прическу, выбрив макушку, чтобы закрепить электрод на черепе. Они также разрезали рубашку и закрепили второй электрод на позвоночнике. Затем Кеммлер уселся на стул. (Вопреки очевидности, стул, как говорят, был весьма удобным.) Когда один из тюремщиков начал путаться с кожаными ремнями, которыми надо было привязать руки, Кеммлер проворковал: «Не волнуйся, Джо. Я хочу, чтобы ты все сделал как надо». В последний момент ему на лицо надели кожаную маску. Затем надзиратель постучал в дверь. Это был знак электрику, сидевшему в соседнем помещении, включить рубильник.
Когда пошел ток, Кеммлера бросило вперед. Губы скривились в подобии усмешки, а один ноготь так глубоко врезался в ладонь, что потекла кровь. Через семнадцать секунд все было кончено. Электрик отключил ток, и Кеммлер рухнул без признаков жизни, как до него множество собак. Присутствующие врачи пальцами надавливали на лицо и указывали на крапчатые красно-белые следовые реакции – безошибочный признак смерти, как они говорили. Среди свидетелей находился и Альфред Саутвик, дантист из Баффало, который умерщвлял собак из приюта. «Это – кульминация десяти лет работы и исследований, – заявил он. – Мы теперь живем в более высокой цивилизации».
Единственной проблемой оказалось то, что Кеммлер не умер. Ладонь продолжала кровоточить, и один из присутствующих заметил, что кровь пульсирует – явный признак работы сердца. «О боже, он жив!» – воскликнул кто-то. Как будто услышав, Кеммлер застонал, как раненый боров, тело содрогнулось в конвульсиях, из-под маски показалась кровавая пена.
В помещении началась паника. «Включите рубильник!» – закричал кто-то. К сожалению, никто не учел необходимость повторного импульса, и электрик потратил несколько минут, чтобы заново активизировать генератор. Тем временем Кеммлер продолжал стонать и содрогаться.
В конце концов ток пошел снова. Во всем этом хаосе никто не запомнил, сколько времени длился второй импульс, – оценки варьировались от шестидесяти секунд до четырех с половиной минут. Но этого оказалось достаточно, чтобы убить Кеммлера[28], а после него – и других. Запах паленого волоса и горелой кожи заполнил помещение. Одного из присутствующих вырвало. Другой упал в обморок. Третий не мог сдержать слез.
Тело Кеммлера настолько окоченело, что оставалось в сидячем положении и во время аутопсии. Врачи обнаружили, что электрод прожег спину до позвоночника, а большая часть мозга обуглилась до черноты. Тем не менее врачам пришлось ждать три часа, прежде чем объявить Кеммлера мертвым. В те времена юридическим фактом наступления смерти считался момент, когда тело перестает излучать собственное тепло. Но труп Кеммлера оказался настолько горячим после
Газетные репортеры в качестве благодарности за разрешение присутствовать обещали не сообщать ничего про обстоятельства смерти, кроме голых фактов. Но к черту все обещания! Это стало самой горячей сенсацией года, и газетные заголовки стремились перещеголять друг друга. Саутвик пытался заявлять, что все прошло хорошо. Смерть оказалась настолько милосердной, что, по его словам, «в этом помещении могли бы присутствовать дамы». Другие свидетели оказались более откровенны. «Вид этой связанной фигуры и звуки, которые я слышал, будут преследовать меня до конца жизни», – сказал один из них. Вестингауз не видел эту смерть, но прокомментировал соответствующе: «Они бы лучше справились топором».
Томас Эдисон признал, что следует устранить некоторые недочеты, но заявил, что следующая казнь «будет произведена мгновенно и без таких сцен, какие были сегодня в Оберне». Он не был жестоким человеком – он не наслаждался страданиями Кеммлера. Но на войне все справедливо. Кроме того, чего ждать от таких опасных технологий, как переменный ток?