Ее называли «крысоловом».

Зимой 2016 года сотрудники Facebook заметно пали духом. Сайты, размещающие ложную информацию и пристрастные теории заговора, регулярно входили в десятку самых просматриваемых страниц на платформе. Сотрудники жаловались своим руководителям, что компания распространяет вредную информацию. В ветках дискуссий Tribe инженеры задавались вопросом, не превращают ли их собственные алгоритмы, отдающие предпочтение сенсационным материалам, платформу в подобие инструмента президентской кампании Дональда Трампа.

И в течение почти полугода некоторые сотрудники делились своим недовольством с журналистами, передавая тем внутренние служебные записки, тексты выступлений и электронные письма. Руководители были в ярости. Особенно Боз разражался тирадами о том, что Facebook – это сплоченная семья, а небольшая группа аутсайдеров разлагает и разрушает ее ценности. После того как в феврале на технологическом сайте Gizmodo появилась статья с заголовком «Марк Цукерберг просит расистски настроенных сотрудников Facebook прекратить зачеркивать лозунги Black Lives Matter»⁷¹, высшее руководство обратилось к Соне Ахуджа, бывшему инженеру, чей отдел занимался расследованием всех дел – от жалоб на домогательства и дискриминацию до утечек и разоблачителей.

Отдел Ахуджа недремлющим оком наблюдал за ежедневной работой сотрудников Facebook, имея доступ ко всем сообщениям. Каждое движение мыши и нажатие клавиши регистрировались и могли быть просмотрены Ахуджа и ее командой. Этот вид наблюдения был встроен в систему Facebook: Цукерберг тщательно контролировал внутренние разговоры, проекты и организационные изменения. Если продукт был анонсирован раньше, чем планировалось, или о внутренних разговорах становилось известно прессе, на поиски предателя внутри компании направлялась служба безопасности. Последняя также устраивала проверки сотрудникам, оставляя по всей компании «мышеловки» с якобы секретной информацией, чтобы узнать, передадут ли сотрудники эту информацию за пределы организации. Хотя для компаний Кремниевой долины и стало обычным делом требовать от сотрудников подписания договоров о неразглашении, запрещающих им обсуждать свою работу с кем-либо извне, Facebook настаивала, чтобы многие из работников подписывали дополнительное соглашение о неразглашении. Они не могли даже сказать, о чем именно им нельзя говорить. Даже по меркам Google, Twitter и других компаний социальных сетей Кремниевой долины Facebook была печально известна своей исключительно строгой позицией по отношению к сотрудникам.

Майкл Нуньес, один из авторов Gizmodo, не имел большого опыта в написании статей о Facebook и никогда не жил в Области залива Сан-Франциско. Но у двадцативосьмилетнего журналиста были связи в компании. Утром 25 февраля он сидел за столом в офисе Gizmodo на Манхэттене, как вдруг в гугловском Gchat появилось сообщение от его бывшего соседа по комнате Бена Фирноу. Эти двое ежедневно общались через Gchat. Фирноу, который недавно начал на договорной основе работать в нью-йоркском офисе Facebook, любил подкалывать и дразнить своего бывшего соседа. Он был частью небольшой группы выпускников факультетов журналистики и репортеров, которых Facebook наняла, чтобы научиться лучше работать с новостями, но в качестве контрактного работника он не был в полной мере частью культуры компании. К тому же он не получал преимуществ штатного сотрудника Facebook. «Полагаю, ты это видел?» – написал он Нуньесу и приложил к письму что-то похожее на пост в Facebook, написанный Цукербергом.

Это была служебная записка для сотрудников, размещенная в общей группе на Workplace⁷². В ней Цукерберг говорил о разгорающемся скандале в штаб-квартире компании в Менло-Парке из-за порчи лозунгов Black Lives Matter, написанных на стенах офисных зданий. «Black Lives Matter не означает, что другие жизни не важны», – писал он, напоминая, что компания проводит открытую политику в отношении того, что сотрудники могут писать на стенах офисов или вывешивать в виде плакатов. Но «зачеркивание чего бы то ни было означает попытку отобрать свободу слова или что свобода слова одного человека важнее свободы слова другого».

Поначалу Нуньес сомневался, следует ли публиковать это. Можно ли было считать новостью то, что в Facebook наблюдается та же расовая напряженность, что и во всех Соединенных Штатах? Он посоветовался с редакторами, и было решено, что читателям будет интересна информация о внутренней культуре Facebook.

Статья, опубликованная 25 февраля в 12:42, не сулила Цукербергу ничего хорошего⁷³. Его собственные слова были использованы для нападок на его сотрудников, а сами они изображались привилегированной элитой, далекой от реальности движения Black Lives Matter. Ахуджа, так называемому «ловцу крыс», было поручено найти сотрудника Facebook, ответственного за утечку.

Команда Ахуджа проверила электронную почту и телефонные звонки коллег, чтобы выяснить, кто мог контактировать с Нуньесом. Команда могла легко просматривать сообщения, написанные на Facebook, но мало кто из сотрудников мог быть настолько наивным, чтобы писать сообщения представителям прессы с собственных страниц в соцсети. Зато они могли использовать WhatsApp. Эти сообщения были зашифрованы сквозным шифрованием, поэтому следственная группа не могла видеть содержание сообщений, но могла получить данные о том, какие два номера переписывались друг с другом и когда происходила переписка.

У команды были и другие инструменты. Благодаря функциям определения местоположения в телефонных приложениях Ахуджа и ее команда получали довольно точные данные о том, где бывали сотрудники Facebook. Например, они могли проверить, находился ли телефон коллеги в непосредственной близости от телефона репортера из новостного издания, которое недавно опубликовало сенсацию о компании. Facebook также располагала техническими средствами для отслеживания всего, что сотрудник набирал на клавиатуре или на что наводил курсор мыши на рабочем ноутбуке. Можно было создать подробную карту, показывающую, какие именно внутренние документы или служебные записки читали сотрудники Facebook и отмечать странности: например, если представитель одного отдела тратил нетипично много времени на чтение служебных записок другого, то система могла отметить это как нештатную ситуацию.

Как только Ахуджа обнаруживала подозреваемого, сотрудника вызывали на общее собрание, которое, как ему говорили, будет связано с расследованием. Ахуджа готовилась к допросу. Она часто напоминала сотрудникам об акциях, которые они могли потерять, или о договоре о неразглашении, который они могли нарушить своими действиями. «Она всегда была беспристрастной. Сразу переходила к делу. Она серьезно относилась к своей работе, и, если вы нарушали правила Facebook и сливали информацию о компании, она не знала пощады», – говорит один из бывших сотрудников, который покинул компанию после того, как признался в отправлении материала журналисту.

4 марта, через восемь дней после публикации статьи Нуньеса о лозунгах Black Lives Matter, Фирноу проснулся и обнаружил на своем телефоне сразу несколько сообщений с просьбой прийти в офис на встречу. Это был его выходной день, но он ответил и предложил созвониться по видео на ноутбуке.

Вскоре Фирноу подключился к звонку с Ахуджа. Она тут же перешла к делу. Был ли он источником утечки в Gizmodo? Сначала он отрицал обвинения, но Ахуджа начала зачитывать его переписку с Нуньесом, которая, как она утверждала, состоялась в Facebook Messenger. Фирноу был в замешательстве: он знал, что не мог быть настолько беспечным, чтобы использовать собственную систему обмена сообщениями Facebook для разговора с Нуньесом.

«Я взял в руки телефон, просмотрел сообщения в Gchat и понял, что она зачитывает мне мой разговор с Нуньесом в Gmail, – вспоминает Фирноу. – Я и представить себе не мог, что они смогут это увидеть. Я собрался было отрицать обвинения, но тут же понял, что это бесполезно». Фирноу спросил Ахуджа, как она получила доступ к его Gchat. Она ответила, что не может «ни подтвердить, ни опровергнуть», где она видела сообщения, что вызвало у него смех, учитывая, что в этот самый момент он своими глазами смотрел на эти сообщения в Gchat. Он понял, что его увольняют, и не имел возможности задать ей дальнейшие вопросы.

Фирноу был не единственным, кому Ахуджа звонила в то утро. Когда они с Нуньесом вместе снимали квартиру в Бруклине, у них был третий сосед по квартире, Райан Вильярреал. Вильярреал тоже работал в Facebook вместе с Фирноу. Он ничего не знал ни об утечках, ни о связи с ними Фирноу. Он просто видел, как Нуньес разместил на Facebook пост со ссылкой на написанную им статью в Gizmodo, и поставил ему лайк, мысленно при этом задаваясь вопросом, кто мог быть источником журналиста.

Через несколько часов после увольнения Фирноу Ахуджа написала Вильярреалу имейл с просьбой о личной встрече. На встрече ему показали страницу Нуньеса в Facebook и спросили, почему он поставил лайк статье о сообщении Цукерберга на тему лозунгов Black Lives Matter. Он затруднился с ответом и в конце концов сказал, что даже не помнит, что поставил этот лайк. На что ему заявили, что он больше не работает в компании.

Нуньесу было жаль своих друзей. Но к тому времени с ним связались десятки других сотрудников Facebook. Некоторые хотели лишь подтвердить уже опубликованные Нуньесом истории, другие говорили, что он увидел лишь «верхушку айсберга».