Джессика выглядела такой же скептичной, как и я. В моей маме, как таковой, не было ничего плохого. Она не была жестокой. Она просто была не особенно хороша в том, чтобы говорить или делать полезные вещи в трудные времена. Да и в другие времена тоже. Но я пыталась убедить себя, что это только потому, что она дико поглощена собой и это не значит, что она не могла бы поступить правильно. Если бы только я могла привлечь ее внимание!

– Может быть, она и могла бы. Но она этого не сделает. И в любом случае, честно говоря, – призналась Джессика, – я не несовершеннолетняя. Я могу уйти в любое время, когда захочу. Мне просто страшно.

В моей голове вновь стали прокручиваться все те ужасные дни, через которые мне довелось пройти. Я задышала. Я подумывала о том, чтобы выскользнуть из палаты и принять успокоительное. Я сказала себе: теперь это не я. На этот раз все может быть по-другому.

– Чего ты боишься? – Я заставила себя спросить, как будто я не знала. Как будто я сама не проживала эти недели, не переживала стыд, усталость и недоумение, почему я выжила и зачем это было, когда мне все еще было очень, очень плохо.

– Себя саму, – произнесла она наконец. Ее взгляд расфокусировался. – Я хочу, чтобы меня оставили в покое. – Она вдохнула и выдохнула, вздернула подбородок, как будто бросила вызов этим страхам, чтобы они встали у нее на пути. – Вот почему я хочу, чтобы ты вызволила меня. До тех пор, пока они не нашли для меня койку в сумасшедшем доме.

– И что, собственно, мы будем делать, если я «вызволю» тебя?

– Ну, а чем ты занимаешься, когда ты не здесь? – спросила она.

Я подумала о ленте Мии и о том, как объяснить нюансы моего слегка сомнительного недавнего поведения молодому взрослому человеку, борющемуся с депрессией.

– Я работаю над чем-то вроде внештатного проекта, – сказала я. – Для пользователя с высоким трафиком на Pictey.

– Ты что, вроде как гострайтер? – спросила она.

– Что такое «гострайтер»?

– Это когда интернет-знаменитость нанимает человека, чтобы он публиковал миллион фотографий в день и поддерживал активность в их ленте, чтобы они могли валяться и смотреть видео.

Я удивленно посмотрела на свою гораздо более молодую и осведомленную сестру.

– Это обычное явление? – спросила я.

Она пожала плечами.

– Ну, конечно. Многие из них совершенно открыто говорят об этом. Некоторые не упоминают об этом, но это можно точно определить, потому что их гострайтер говорит все правильно и делает все приятнее, чем есть на самом деле. Но мне не нравится, когда люди так делают. Я думаю, что это фальшиво.

Я сглотнула.

– Более фальшиво, чем просто быть инфлюенсером в Интернете? – спрашиваю я.

Джессика посмотрела на меня как на сумасшедшую.

– Инфлюенсеры не фальшивые. Конечно, многие из них делают все сами. Они могут быть действительно вдохновляющими, показывать свою реальную жизнь и побуждать людей быть самими собой. Они что-то вроде агентов по расширению прав и возможностей.