– Ты что это на окно взгромоздилась? – удивленно поинтересовалась Мышка, вернувшись из душа. – Обычно я так сижу…
– Слушай, а ведь ты в этом совершенно права, – соскальзывая с подоконника, проговорила Марина, – отсюда жизнь иначе выглядит.
– Ну, за жизнь не скажу, но иной раз прелюбопытные картины можно увидеть. Я в больнице так сижу, уйду в курилку и целыми вечерами там торчу.
Их разговор прервался телефонным звонком Марининого мобильника. Она взяла трубку – это оказался Ежик.
– Я могу к вам подъехать? У меня обе расписки, Селиван и Козырь отдали.
– Зачем? – не сразу поняла Марина, и Ежик терпеливо объяснил:
– Митрич позвонил обоим и попросил отдать, чтобы вашей подруге было спокойнее.
– И что – гарантированно никаких копий?
– Обижаете, гражданочка! – хохотнул Ежик. – С Митричем такие финты вообще не пролезают, он старик жесткий.
– Прекрасно. Приезжай, я дома, – положив трубку, Марина повернулась к напряженно слушавшей разговор Марье: – Придется тебе, подруга, чуток задержаться. Сейчас мальчик приедет, кое-что тебе привезет и до дома тебя подбросит.
Маша согласно кивнула.
– Вот и умница. Давай-ка, пока я в душ, закажи нам хороший вкусный завтрак в номер – будем барствовать по полной программе. Я чувствую себя в настроении мазать физиономии официантов черной икрой и разливать на ковер шампанское, – улыбнулась Марина, скрываясь в ванной. – Машка, насчет икры и шампанского, если что, была шутка, я помню, что ты не любишь ни то, ни другое, – сообщила она уже из-за двери.
Улетала она на следующий день вечером. Мышка провожала ее в аэропорт все с тем же своим приятелем, как оказалось – таксистом. Вдвоем они еще с полчаса посидели в кафе аэропорта, попили кофе, но при этом практически не разговаривали. Мышка не умела много и долго рассыпаться в благодарностях, да Марине это и не было нужно. Она просто сделала то, что считала правильным в подобной ситуации – взяла ответственность на себя, следуя самурайскому кодексу. Коваль знала, что в случае чего может рассчитывать на Машу – та всегда умела понять ее с полуслова и не осудить, а иной раз это самое главное.
– Ты какая-то напряженная, – заметила вдруг Мышка, не отрывая взгляда от чашки кофе.
– Я? Нет… просто знаешь… ощущение какое-то странное. Вроде бы ничего не происходит, а внутри свербит, – призналась Марина, закуривая новую сигарету. – Не удивлюсь, если завтра утром в порту меня ждет горячая встреча с любимым супругом.
Маша оторвалась от созерцания коричных разводов на белой шапке пены и уставилась на подругу.
– Ты что же думаешь?..
– Я почти уверена, что он уже давно все пронюхал и теперь наверняка летит в N.
– Разве он знал, что ты туда поедешь?
– Машка, ты такая смешная… да Хохол меня давно наизусть знает, и, вероятно, здесь тоже подстраховался и кого-то из людей Митрича ко мне приставил. Я хорошо чувствую, когда за мной кто-то наблюдает, но в этот раз так и не смогла обнаружить, кто именно. – Она крепко прижала окурок в пепельнице, обняла пальцами чашку и продолжила: – А вот это, знаешь ли, самое отвратительное – когда взгляд есть, а человека – нет. Так что я больше чем уверена, что Женька меня встретит – ему доложили, куда и на какое число я взяла билет, это очень просто отследить.