--А вот в баньке и впрямь попариться не грех, -- потянулся всем телом Акела, -- как думаете, други?

 ...К деревне, о которой говорил леший, они вышли ещё до обеда. На большой опушке стояло с десяток добротных изб из круглого леса. Посередине, - самая большая, видать, общинная. Из труб тихонько курился дымок, стелясь к земле. Погода уже повернула на оттепель. Им навстречу пушистыми клубками выкатились звонкоголосые лайки, из-за прясел отозвались псы калибром покрупнее, - от баритона до октавы.

 --Сейчас выскочат мужики с топорами, -- прокомментировал ситуацию Барс, -- и начнут нас, горемычных, посекати, поваляти и попинати...

 Гном с Царём лесов хмыкнули. Акела не удержался.

 --Сиротинушка ты наша беззащитная... Ты у нас ещё и аккордеон, оказывается.

 --Баян, серая ты личность.

 Крайние воротца распахнулись и, навстречу путникам, вышел высокий русобородый мужик в накинутой на плечи дохе.

 --Здравствуйте, люди добрые.

 --И тебе не хворать, -- отозвался Акела, -- мы люди мирные, путешествуем по своей надобности. Не возьмёте ли на недельку на постой? Заплатить есть чем.

 --У нас с честных гостей плату брать не принято. Проходите ко мне. Гость в дом - Бог в дом.

 --Спаси тебя Христос, хозяин, -- поклонился Акела.

 Глаза хозяина широко распахнулись: "В Христа веруете?"

 --А то, -- отозвался Соловей и размашисто перекрестился, неуч. Мужик недоумённо посмотрел на него, жест этот ему явно был не знаком. Ясен пень, крест как символ в их мире стали почитать века на три позже. Вот двоечник проклятый.

 --Это в знак того креста, -- пояснил он хозяину дома уже во дворе.

 --А крест-то зачем почитать? - удивился мужик, -- орудие палаческое, будь оно проклято.

 Ситуация, блин. И всё из-за Васькиной малограмотности. Ох, как бы нам это не икнулось. Акела раскрыл рот...

 --Раб божий, -- раздался вдруг вкрадчивый, мягкий голос Барса, -- крест мы почитаем не как орудие палача, но как символ того великого искупления грехов людских, ради которого Иисус на него взошёл.

 Мужик оторопело уставился на них и замер, держась за ручку двери.

 --Да вы кто же будете? Ох, что это я? Заходите, братья. И вы заходите, гостями будете, -- добавил он, обращаясь к Дорину с Берендеем.

 Изба пахнула на них тёплым и сытным духом жилья. Тихо потрескивала лучина в светце, шипели в подставленной плошке с водой падающие раскалённые угольки. У печи стояла молодая статная женщина, из-за стола таращился вихрастый пацан лет десяти.