Книги

Витязь специального назначения

22
18
20
22
24
26
28
30
Юрий Каменский Витязь специального назначения

 Роман "Витязь Специального Назначения" повествует о четырёх товарищах, которых неожиданный пространственно-временной катаклизм бросил в Древнюю Русь не в самые лучшие для неё времена. Попутно выясняется, что это, хотя и Русь, но как бы и не совсем та, которую мы привыкли себе представлять.

ru
vov htmlDocs2fb2, FB Editor v2.2 18.05.2010 EA87F210-59D3-4607-9B59-72BD9FCE8BD4 1.0

Юрий Каменский

Витязь специального назначения

Светлой памяти Панкратьевой Вики, вложившей всю свою душу в то, чтобы эта книга увидела свет.

Уважаемый читатель!

 Нас с Вами объединяет то, что мы оба любим фэнтези. Жанр этот в России очень молод, но уже завоевал много сердец, и наши с Вами в том числе. Вот, только, не знаю, как Вас, а меня и многих моих друзей и знакомых, озадачивало одно обстоятельство. Почему в книгах этого жанра и герои действуют западные и действия происходят в каких-то явно западных странах? Ясно, -- коли речь идёт о западных авторах, им сам Бог велел, да и фэнтези у них появилось несравненно раньше нашего. А наши-то что?

 Ну, одна причина -- по проторённой дорожке шагать попроще, чего уж там. Да и начинать первому тяжелее. Ведь даже Христа в родном Назарете слушать не стали. Ибо, как известно, нет пророка в своём отечестве. Уж если его, то нас-то, грешных...

 И всё же, всё же.... Слишком уж велик дисбаланс между русским фэнтези и всем прочим. М. Семёнова, конечно, одна и А. Бушков тоже один, но это же не повод все полки в книжных магазинах Конанами и Гарри заставлять (не в обиду будь им это сказано).

 Отнюдь не претендуя встать рядом с упомянутыми корифеями, рискну всё же позабавить Вас, читатель, в исконно русском значении этого слова.

 С уважением, Юрий Каменский.

 Мы, словно лошади, тянем свой воз,  О луге мечтая и вольных степях.  И вдруг всё исчезло - и грязь, и навоз,  Трава под ногами зелёная - Ах!  Мы солнышку рады, тепло и светло,  По лугу гарцуем, что есть только сил,  Но только от скачек живот подвело,  А нас в это время хозяин кормил...  И солнышко скрылось, и ветер подул  И волки завыли у дальнего брода,  И кто-то пугливый в душе вдруг шепнул:  --Зачем тебе, дурень, такая свобода?  "В этой жизни на каждом шагу западня,  Я по собственной воле не прожил и дня  В небесах без меня принимают решенья,  А потом бунтарем объявляют меня".  Омар Хайям, "Рубаи"

Глава 1.

 Об экстремальных последствиях обычной вечеринки

 Электричка, взвыв моторами, поползла, набирая скорость. Четверо мужчин с большими сумками, пересмеиваясь, двинулись по тропинке через лесополосу. За их спинами просвистел визгливый гудок локомотива и, тяжело сотрясая землю, загрохотал встречный товарняк, натружено лязгая колёсами на стыках.

 А они окунулись в пахнущую берёзовой листвой и травой прохладу тени, ненадолго спрятавшись от жаркого солнца. Грохот стих и стала слышна рассыпчатая дробь дятла, скрытого в зелёной кроне и писк невидимых глазу птиц. Извивающиеся, узловатые корни замысловатым узором пересекали натоптанную, довольно широкую тропу, грозя зазевавшимся путникам бесславным падением.

 Хотя они не были похожи друг на друга в общепринятом смысле, легкая походка, выправка в сочетании с короткой стрижкой выдавали в них людей, которые либо носят форму, либо носили ее раньше. Что, в общем, истине вполне соответствовало.

 -- Борисыч, -- степенно обратился к самому старшему в компании здоровенный краснолицый Слава Клименко, -- Идти-то далеко?

 -- Да ну, пустяки, -- махнул рукой Георгий Борисович, высокий подтянутый мужчина лет сорока пяти. Коротко стриженые волосы, рыжеватые усы, крупный нос с высоким покатым лбом -- все это придавало бы ему хищный вид, не будь мягкой усмешки, таившейся в уголках губ. Впрочем, когда надо, от этой усмешки у иных мороз продирал по коже, -- два локтя по карте, потом денек на оленях...

 -- А ты чего, Толстый, от этого волчары ждал? -- хмыкнул невысокий темноволосый крепыш -- Дроздов Василий Викторович по кличке Соловей, -- Мент, он и в Африке мент.

 -- Тебя не спросили, птичка певчая, -- шутя, огрызнулся Слава. Хотя Дроздов был на десять лет старше, к тому же имел за плечами двенадцать лет службы в милиции,-- все это не мешало Клименко устраивать "мэтру" выволочки за тягу к выпивке и сильную любовь к слабому полу.

 У Васьки, как и у всех, рожденных в год Обезьяны, язык был подвешен великолепно. Толстый, который обычно говорил хоть редко, но метко, как-то резанул: "Вроде Дроздов, а поешь, как соловей. Непонятная какая-то птица". После чего Василёк навеки стал Соловьем, что, впрочем, нимало последнего не смутило. "Главное -- не дятел и не петух" -- прозвучало его резюме.

 Прохлада перелеска внезапно кончилась, в лицо дохнуло жарким воздухом сибирского лета - запахом разнотравья и сена. Перед ними разлеглась зеленая степь, в незапа­мятные совковые времена бывшая колхозным полем. Уходила за горизонт пыльная грунтовка, там и сям зеленели березовые околки, стояли среди стерни свежие стога.