— Как же тебе удалось сойти за свою в поселении? — Мне и не удалось. Но им слишком сильно была нужна травница, чтоб настаивать на ответах, а от осторожных расспросов я уходила. Они знали, что я издалека, и этого хватало. Ведьмам можно быть загадочными.

Мы посмеялись. — А ты, Дэн, откуда? — Из Ривалтийского герцогства. Я долго жил в провинции, потом закончил академию, и отец отправил меня разъезжать по торговым делам семьи. — Тебя называли матросом.

С того дня, как Дэна привезли в село, меня разбирало любопытство, каким же образом выпускник академии оказался в матросской куртке, но в поселении мы не рисковали долгими разговорами на шалпийском.

Дэн усмехнулся и рассказал поразительную историю своего путешествия. А я-то думала, что это, должно быть, выглядит странно, когда благородная леди и дочь магтефактора варит зелья в глуши, стирает в кадушке и скоблит полы. Но сын негоцианта, который тянет канат, поднимая парус, и гоняет воду по палубе, пожалуй, еще удивительней. Жаль, что нельзя посмеяться над этим вместе. Я призналась Дэну, что я — похищенный в Шалпее маг и рассказала про наш переход по горам и мой побег. Но о роде своей магии я умолчала, и Дэн продолжал считать меня травницей.

Так за разговорами мы шли по лесу. Иногда нам везло, и мы могли свободно идти меж деревьями, но порой приходилось пробираться сквозь такие дебри, что даже Дэн не всегда сразу находил путь. Я боялась заблудиться, но будучи в море Дэн научился неплохо ориентироваться по солнцу.

Ночевали на собранных кучках хвороста, завернувшись в одеяла. Ночи стояли теплые. Я очень надеялась, что нам удастся перейти через горы до первых холодов. В мешке за плечами ехала пара теплых чулок, шерстяная шаль и потерявший вид теплый жакет. В поселении я его не носила, но очень надеялась, что рано или поздно он мне пригодится.

На четвертый день мы вышла на тракт, которые вел на север. Я подозревала, что тракт ведет в столицу, но там мне показываться вовсе не хотелось. Можно свернуть к морю и часть пути проделать по прибрежным дорогам, но придется искать шхуну или баркас, чтоб переплыть устье реки, что идет поперек Леосса, проходит через столицу и впадает в море. А можно забрать к горам и обойти Леоссон с востока, где речка еще узкая, всякий рыбак может переправить. Мы выбрали второй путь — Дэн наотрез отказался садиться на леосские суда. Мне тоже не хотелось выходить к населенным местам — беглую магтифакторшу вполне могли узнать.

Мы проснулись на краю чьего-то поля, когда мимо пошел обоз. Дэн криком остановил их, и я вступила в переговоры.

Кто мы? Тетушка-травница из глухого поселения и скорбный на голову племянник — это объясняло мычание Дэна и лишь некоторые отрывочные слова, которые он мог произнести, с трудом выговаривая звуки. Как иначе замаскировать акцент Дэна, мы не придумали. Тетушка везет убогонького показаться столичным лекарям, только монет бы еще подзаработать. Да, этот тракт ведет в Леоссон, и обоз именно туда и направляется. Есть ли какой городок до столицы? Как не быть. Я долго торговалась, и наконец мы сошлись на том, что за серебряный и несколько медяков нас довезут до городка в одном дневном переходе от Леоссона.

Находиться так близко к столице на оживленным тракте для меня был риск. Хорошо, что нас посадили в крытую повозку, где полотно берегло от сторонних взглядов.

Я ехала в полудреме, и вскоре начала скучать. Из соседней повозки доносился недовольный детский голос — скучала не одна я. Чтоб занять чем-то руки, я принялась разбирать свои вещи и обнаружила, что у одной юбок, выменянных в поселении, начала отрываться цветастая оборка. Жена бондаря любила украшаться, но эта юбка ей надоела, и она уступила мне ее за горшочек настойки от женских болей. Я носила юбку в поселении, где была уважаемой ведьмой, а теперь мне лучше стать незаметной, чтоб не привлекать лишних взглядов. Приноровившись к покачивающейся повозке я принялась спарывать разноцветную полоску ткани. Спрятав юбку назад в мешок я свернула из ленты симпатичный мячик, скрепила его шитьем на скорую руку и вручила ребенку на короткой остановке. Остаток дня из повозки, где ехала молодая семья, доносилось довольное курлыканье, и когда мы в следующий раз остановились, мать непоседы с благодарностью мне кивнула.

Ночевал обоз на краю поля. В стороне от дороги журчал ручей, туда сходили за водой. Нас позвала к себе компания из двух пожилых пар. Мы подкинули полкруга колбасы из своих запасов в общий котел, и вскоре наслаждались горячей похлебкой. Позже женщины собрались к ручью, чтоб обмыться, а любопытных мужчин обещали погнать мокрыми тряпками. Раздевшись до рубах, мы плескались в прохладной воде. Женщины обсуждали, кто за чем ездил, и кто что везет. Кто-то купил на побережье вяленой рыбы — продавать на столичном рынке, кто-то, напротив, хорошо продал изделия столичных мастеров, кто-то гостил у родни. Интересовались, что за повозка у мрачного мужика с хитрым взглядом, где он один едет, и никого туда не пускает. Ответили, что дополинно никто не знает, но у мужика этого какие-то дела с магами то на юге, то в столице, а какие — неведомо. Я отметила, что нужно от этой повозки и от этого мужика держаться подальше.

Но проклятие решило иначе. Уже на подходе к кострам к молодой женщине подбежал ее муж и что-то взволнованно зашептал. Та испуганно прикрыла рот и принялась озираться большими глазами. Любопытные женщины подтянулись к ним, и демоны дернули меня пойти за компанию.

Оказалось, что мелкий мальчишка заигрался тряпичным мячиком, тот улетел к повозге мрачного мужика, мальчишку заинтересовала щель пежду пологом и днищем, и он сумел просочиться внутрь и затеряться в глубине. Как? Неужели повозка не охраняется артефактами?

Я окинула магическим зрением повозку. Охраняется: по всем сторонам идет тонкая тревожная нить. Здесь стоял артефакт подешевле и поскромнее того, каким нас оружали солдаты в горах. Солдатский ставил стенку, а здесь будто веревку натянули, но если не знаешь — непременно попадешься. Мальчишка мелкий, он проскользнул под "веревкой", но не каждому взрослому человеку это под силу. Как на грех, народ вокруг подобрался крепкий и высокий. Селяне не видели артефакта, но рассудили, что никому из них не пройти в щель под пологом и все чаще поглядывали на единственного тонкого и низкорослого человека в нашей компании — меня.

Ох как мне не хотелось лезть в повозку, где как пить дать, водятся магические вещи, а значит, и сам торговец что-то в магии понимает! Но настраивать против себя тех, с кем еще три дня трястись в одном обозе, тоже не хотелось. Я лишь попросила следить за хозяином, и если решит возвращаться к своему добру, задержать его любой ценой.

Я отогнула полог, которым торговец прикрыл вход, и без труда забралась в открывшуюся щель. Надеюсь, никто не удивится, откуда такая прыть у старухи. Внутри было совершенно темно, и я перешла на магическое зрение в полную силу. Нити магии протянулись по мешкам и ящикам, которые забили повозку от борта до борта. Один ящичек привлек мое внимание россыпью звезд. Интересно, что там такое?

В глубине я видела темное пятно, которое слегка шевелилось — ребенок, похоже, сам не знал, что делать. — Эй, вылезай! Я за тобой пришла. Тебя мама с папой ждут не дождутся. — Ага, я вылезу, а они меня выпорят. И мяч отберут! — Не отберут. Я попрошу, чтоб не пороли.

Я шепотом уговаривала мальчишку, а сама осторожно пробиралась к светящемуся ящичку, который манил меня, как горшок сметаны голодного кота. Добравшись до цели, я осторожно поддела крышку, и она легко снялась. На ощупь попробовала понять, что внутри. Похоже, там лежали крупные шарики, внутри которых была заключена магия. Интересные шарики, в Шалпии я таких не видела. Я вытащила один шарик и спрятала в поясе. Что-то подсказывало мне, что нельзя оставлять этот ящичек как есть, совсем нельзя. Я не встречала в Леоссе никого, что владел бы магией и не был бы моим врагом. Даже Паулия-травница, будь она живой, сделала бы все, чтоб выжить из поселения, я была в этом уверена.

Так что, я не испытывала никаких угрызений совести, когда погрузила руки в россыпь шариков и принялась вбирать магию в себя. Этим трюком овладевают слабосилки, которые могут ненадолго подпитаться магией от накопителя, чтоб тут же ее потратить. Но в детстве я любила учиться даже самым ненужным вещам, и матушка передала мне это умение.