3
Спустя день Сосновскому сообщили, что монтаж барабана в термообрубном идет без чертежей и рабочие, которые раньше только подшучивали над затеей Алексеева — Кашина, теперь смеются открыто и вовсю.
Чуть смущенный, что дело оборачивается так, Сосновский позвонил в партком и попросил, чтобы Димин, когда будет на территории завода, зашел на минутку посоветоваться.
— Знаешь о настроении рабочих в термообрубном? — спросил он, когда секретарь, не спеша, уселся на мягком диване и, собираясь слушать, пригладил густые, зачесанные назад волосы. И в том, как он садился, как гладил себя по голове, Сосновский узнал его предшественника, которого недавно перевели в Совнархоз,— лобастого, решительного человека. «Подражает»,— подумал Максим Степанович и нахмурился, чтобы не усмехнуться.
— Действительно, того… рассказывали,— признался Димин и тут же поправился: — В парткоме есть сигналы…
Всего неделю назад, работая энергетиком, он был в подчинении у Сосновского и, естественно, не мог сразу привыкнуть к своему теперешнему положению. Да и выбрали его, как казалось Димину, неожиданно. Не было секретом, что сперва предполагали выдвинуть главного технолога. Но тот буквально за день до перевыборного собрания вдруг по командировке выехал на Ярославский автомобильный завод и спутал все карты. Предложил кандидатуру Димина сам директор, поэтому ее легко поддержали, хотя Димин и отговаривался. Вернувшись домой после разговора в горкоме, он не спал целую ночь. Пугала ответственность, не было уверенности в себе. Насмешкой и даже подвохом казался внезапный отъезд главного технолога. Чего бы зто? Неужто побоялся, что секретарское кресло — вещь временная и, потеряв свое место, позже не вернешь его: займет другой? Однако силы, которые пришли в движение и определили судьбу Димина, оказались настолько могучими, что приходилось браться за работу и оправдывать доверие.
На первых порах Димин поставил перед собой две задачи: укреплять дисциплину и поддерживать новое.
Завод набирал темпы. Но еще быстрее росли программа и требования. Минские самосвалы работали на великих стройках, шли в Китай, Болгарию, Индию. Световая реклама — МАЗ с серебристым зубром вспыхивала по ночам на главной улице Каира. И вместе с этим на завод шли рекламации: автомобиль не всегда безотказно служит и в африканский зной и в сибирскую стужу. А переход на сокращенный рабочий день?!. Значит, чтобы не отстать, нужно было изо всех сил бороться за новое. Новое, новое!..
— Сигналы есть,— повторил Димин, но как отнестись к этому, не знал.
— Сигналы, что издеваются? — спросил Сосновский и подумал: «Ну, сейчас снова погладит волосы или положит руки на колени и закивается».
— Да-да…— тяжело поднял глаза на главного инженера Димин и действительно провел ладонью по волосам.
— Они его царь-барабаном называют.
— Метко! — засмеялся Димин и сразу же спохватился: — Но ведь новое всегда входит в жизнь с накладным» расходами. Они потом окупаются.
— Не спорю. Но я должен порадовать тебя: монтаж идет без чертежей. Так, брат, новое не внедряют.
— Новое есть новое,— не находя аргументов и потому упрямо возразил Димин.— Разве сама идея ложная?
— Нет, она не особенно оригинальная, но…
На пуск дробометного барабана Сосновский шел с противоречивым чувством. Он верил и не верил в успех и ловил себя на мысли, что не очень желает его. Даже когда давал согласие на монтаж, хотел скорее всего показать, что не из всякой выдумки что-то получается. Настаиваете — прошу! Я мешать не собираюсь, ибо тоже за новое. Но имейте в виду, в технике — свои законы. Мало бросить лозунг: «Каждый четвертый рабочий — изобретатель и рационализатор!» Бросить, а потом бить в ладоши первому попавшемуся предложению, а тому, кто не аплодирует, наклеить ярлык рутинера. Да и почему четвертый, а не пятый? Кому это известно? Вот и случается, что один рационализатор получает премию за какие-то изменения в станке, а другой за то, что отказался от них. Потому иногда и полезно напомнить: технику надо уважать не меньше, чем самих изобретателей с рационализаторами…
Димин уже был в термообрубном. Подвижной, черный как жук, в шляпе и новом, старательно выглаженном костюме, он ходил вокруг громадного, неуклюжего барабана и разглядывал его серьезно, озабоченно. «Шляпа? — иронически подумал Сосновский.— Ты же ее раньше никогда не носил, дорогой. Мило, мило…»
За Диминым, выше его на голову, важно шествовал Кашин. И создавалось такое впечатление, что не начальник цеха, а Димин должен держать экзамен, Кашин же заявился просто так — поинтересоваться, что и как тут получается.
В стороне от них стояла Дора. Муж здесь, в цехе, держался с ней официально, и это обескураживало ее — она никак не могла войти в роль жены секретаря парткома.