Как-то так повелось, что сообщить такое, что, по мнению твоей собеседницы, еще не получило огласки, было верхом превосходства. На это, чтобы лицом в грязь не ударить, обязательно требовалось ответить тоже чем-нибудь хлестким, сенсационным. Но Вера и во второй раз не нашла по-настоящему достойного ответа.

— Какое там счастье!

— Ну что вы, Верочка! — не согласилась Кашина, намекая, что знает и еще то-сё,— Максим Степанович, если захочет, сумеет постоять за себя.

— Макс и без того света божьего не видит. Из-за одного термообрубного отделения жизни нет.

Это уже был ответ! Во-первых, он говорил, что Вера в курсе заводского житья. А во-вторых, при всей своей внешней пристойности бросал тень на Кашина, как начальника цеха,

— А что там такое? — насторожилась Татьяна Тимофеевна.

«Ага! Невкусно?..» — с чувством торжества подумала Вера и равнодушно добавила:

— Одно спасение, что Димина там. А теперь еще новые заботы — какой-то барабан монтируют…

Она заметила: у Татьяны Тимофеевны забегали глаза, и предложила пройтись по лесу.

— Что еще нового? — спросила, великодушно передавая ей инициативу.

— Дочка Шарупича провалилась! Вот кого не люблю, так не люблю,— затараторила Татьяна Тимофеевна.— Корчат из себя праведников. А ведь эту самую Арину с детьми в сорок втором через линию фронта силком выпроводили. Да и за самим активистом хвосты тянутся. Товарищи в могиле, а он целехонек…

Ее отнюдь не смущало, что собственное житье-бытье было далеко не блестящим и в том же сорок втором году она торговала борщом да печеной картошкой на Комаровском рынке или у проволочной изгороди гетто.

— На завод, наверное, пошлют? — не показала Вера вида, что знает о намерении Михала Шарупича.

— Надо же марку держать. Так или этак, а лучше, если красной стороной к чужим глазам…

Под вечер с механиком цеха и начальником ОТК за женой приехал Кашин. Был он в резиновых сапогах, в выгоревшем кордовом костюме и соломенной шляпе. Высокий, атлетического сложения, выглядел молодо, молодцевато. К тому же в одежде его был своеобразный охотничий шик, под стать открытому загорелому лицу и мощной фигуре Кашина.

Просигналив, они вылезли из «Победы», остановились у калитки и закурили. Когда на крыльце показались Сосновские и Татьяна Тимофеевна, Кашин открыл багажник и вытащил оттуда порядочную щуку на лозовом кукане. Подняв ее, как трофей, широко улыбнулся и торжественно, точно на банкете, провозгласил:

— Вам, дорогой Максим Степанович! Выкуп за жену!

Были они все под хмельком. Начальник ОТК, смуглый худой армянин с кровянистыми глазами навыкате, выглядел вовсе осоловело. Он жадно затягивался табачным дымом и облизывал запекшиеся губы.

Сосновский не умел разговаривать с пьяными, опасался не попасть в тон.

— Заходите,— пригласил он, тушуясь и не желая, чтобы они вошли.— Вера, проси гостей!