— Ани, хватит дуться, — наконец, не выдержал моего молчания “кормилец”.

—Что тебя не устраивает? Еду молча, никуда не лезу, выполняю твой приказ есть эти лепешки. Хорошая девочка даже по меркам халифата. — раздраженно стряхнула с куртки последние крошки.

— Будешь смеяться, но именно это и не устраивает. Но раз ты решила поиграть в хорошую девочку, то послушай дядюшку Тони. Через час мы въедем в третий по величине город Шестого халифата — Артримин. За ним начинается степная полоса — опасное и очень жаркое место — поэтому все, кто едет в столицу, предпочитают ночевать в городе и только под утро выдвигаться в путь. Думаю, наш похититель с ценным грузом сделает то же самое. Мы переночуем на постоялом дворе и попробуем при помощи твоего артефакта отыскать похитителя.

Я фыркнула. Значит, все же нужен мой артефакт? Какая честь. Бью челом ваше халифатское высокомерие и кланяюсь в ножки.

— Да, я не доверяю твоему артефакту до тех пор, пока не пойму, что он на самом деле работает. И это не потому что ты своенравная девица с Континента. Я никому и ничему не верю без доказательств.

— Разумно, — глупо было не согласиться.

— Вот и я так считаю. Возвращаясь к делу. Твоя задача сидеть на постоялом дворе и не высовываться до тех пор, пока мы с Геком не вернемся. Артримин самый традиционный и радикальный город Халифата. Будь моя воля, мы бы обошли его десятой дорогой, но увы. Если кто-то из его жителей узнает, что женщина дерзнула надеть мужское платье — тебя ждет прилюдное наказание.

— Что, тоже руку отрубят? — невольно вспомнила слова того несчастного вора.

— Нет. Ты получишь пятьдесят ударов плетьми на центральной площади, после чего окажешься в тюрьме откуда тебя сможет забрать только твой муж или мужчина, который несет за тебя ответственность. Но после такого наказания вряд ли ты сможешь ходить еще пару недель.

Меня передернуло, а спину обожгла боль воображаемое плети. Когда-то в далеком детстве я случайно получила такой удар, сама виновата, путалась под ногами у берейторов (прим. люди, которые объезжают лошадей). Но боль от одного удара помню до сих пор, а еще лучше помню как мази жгли спину и что около недели я не могла носить платье. Мама просила отца позвать мага, но он лишь хмыкнул и сказал, что я должна понимать, почему не стоит совать свой нос, куда не следует. Что ж, к объезчикам лошадей я нос больше не совала — нашла другие места, менее опасные.

Всего одна случайна плеть, а сейчас я в шаге от пятидесяти. Запру все двери и буду сидеть как мышь.

— Варвары, — проворчала себе под нос.

— А северные народы вспарывают преступнику брюшину, вырывают сердце и засовывают его в рот умирающему, — пожал плечами Тони, а я чуть не оставила на обочине только что съеденную лепешку.

— Какая прелесть, — взяла из его рук услужливо протянутую флягу и жадно глотнула несколько прохладных капель.

К счастью, больше Тони мне экскурсов в жизнь диких племен не устраивал, как и не рассказывал о вариантах кары небесной от сумасшедших жителей халифата. И, что удивительно, даже Гек замолчал и сосредоточенно молча ехал до самых городских стен.

Это, определенно, был богатый город. Его защищали высокие каменные стены, около двух десятков стражников несли на них караул. Еще шестеро проверяли всех, кто въезжал в город. С повозок они взымали пошлину, нас же пропустили без лишних вопросов. Только заставили спешиться. На территории города запрещалось ездить верхом и, стоило нам войти, я поняла причину запрета. Людей на улицах было столько, что мы толкались плечами, а лошади то и дело терлись друг о друга и недовольно фыркали, вырывая из рук поводья.

Тони собрался в этой толпе искать наемника? С такими планами мог бы быть и полояльнее к моему артефакту. Без него тут ловить нечего, разумеется, если у жителей халифата нет помимо суеверий еще и невероятных способностей к поиску людей. Например, собачьего нюха.

— Я знаю неплохой постоялый двор у восточного выезда, — сообщил Гек и кивнул в сторону одного из переулков.

— Подожди. Хочу кое-что проверить, — Тони отвел свою лошадь в сторону и под смешок друга достал из кармана мой артефакт. Шарик послушно крутанулся над пластиной, указывая пусть вперед.

— И ты этому веришь?