— Это практика такая. Там, где приписки и злоупотребления, мы к этим маленьким статьям и девяносто третью пишем. Без этого суд у меня бы дело не принял. Вообще я вам скажу: оно мне нужно, это дело? Да сказали бы мне, позвонили бы — я бы Пашино дело в урну выбросил.
Тамара называет мужа «Нефедов». Озерчук — «Паша».
Во-вторых. Никак не удается восстановить непрерывный стаж работы по специальности. Ведь что такое реабилитация? Восстановление во всех правах. В свое время прокуратура на запрос Нефедова ответила, что согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 18 марта 1981 года Нефедову будет «возмещен ущерб» и, следовательно, восстановлен льготный отраслевой стаж. После этого Нефедов от строителей, от Курзина, вернулся к себе. А потом оказалось, что бумага была липовая, и та же прокуратура разъяснила, что предыдущий ответ «был подготовлен неаргументировано» и руководствоваться им нельзя. Дело в том, что произвол в отношении Нефедова начался до выхода в свет Указа. (Останься Нефедов у строителей, теперь бы он и там уже имел льготы.)
А теперь стаж его непрерывной работы — год с небольшим. Орденоносец со стажем бича.
Но кто же написал липовый ответ? Синегубов. Тот самый, который когда-то, будучи районным прокурором, возбудил против Нефедова уголовное дело. Теперь он — заместитель прокурора края.
Новое руководство объединения «Приморсклес», учитывая исключительность ситуации, готово восстановить стаж своему работнику. Генеральный директор Грабовский отправился даже хлопотать в Москву, к министру, однако остается опасение — краевая прокуратура. Сам прокурор вроде бы и не возражает («Я рад буду за Нефедова, если стаж восстановят»), но никаких письменных рекомендаций давать не желает.
Наконец, в-третьих. Каждый должен отвечать за свое дело. Рабочий отвечает за испорченную гайку — рублем, выговором, а то и построже, смотря какая гайка. Здесь же в итоге районный прокурор, как мы знаем, стал замом краевого. Озерчук перешел в краевое управление внутренних дел тоже следователем.
Сам он теперь, спустя годы, свою ретивость объясняет просто и цинично:
— Тогда было постановление пленума Верховного Суда СССР о приписках. А потом еще одно постановление на эту же тему… Короче, была волна, о приписках писали все газеты.
Теперь ясна причина возникновения «дела Нефедова»: высоко всплыть на волне, раскрутив крупное дело.
Опасный человек Озерчук, чрезвычайно опасный, потому что то, что он сделал, преподнес от имени государства.
Семь с половиной лет длилось следствие! 48 томов! Около девяти месяцев заседали два суда! Работа следователей, экспертов-ревизоров, судей, машинисток, вызовы свидетелей — все это обошлось государству в 43 000 рублей! И, наконец, два года семь месяцев и девять дней отсидел в общей сложности в тюрьме невиновный Павел Александрович Нефедов.
…А те первичные документы, те четыреста томов, подтверждавшие невиновность Нефедова, собранные по крупицам и самим Нефедовым, и адвокатом Любарским, и мастерами лесоучастков, оказывается, как удалось выяснить, их краевая прокуратура не уничтожила. Пожалела. Просто один из работников прокуратуры отнес их на пункт приема макулатуры и получил в обмен «Королеву Марго». Остросюжетный роман.
Удобно — от краевой прокуратуры до пункта приема вторсырья один квартал.
А автор анонимки остался неизвестным. Им и не заинтересовались.
Взрыв
Могилевская область, Кировский район, деревня Столпище. 1984 год. 12 октября. Женщины на свекольном поле нашли снаряд. В принципе удивительного мало: после войны в Белоруссии обезвредили более 20 миллионов снарядов, бомб, мин, гранат, то есть каждый день, в среднем — около 1400 боеприпасов.
Удивительно другое, две недели спустя на этом снаряде подорвались дети — Игорь Кульмач, Валерий Акушкевич и Сережа Лютаревич. Девятилетний, восьмилетний, семилетний.
События развивались так.