Нефедов, из подследственного превратясь в осужденного, оставался по-прежнему в тюрьме. За это время умер пожилой майор, добрый человечный замполит тюрьмы, — инфаркт. В камерах, где его содержали, набивалось до тридцати человек, летом нечем дышать, зимой холодно.
Однако второе пребывание в тюрьме переносилось полегче. Нефедов по-прежнему ладил с заключенными. Опытные сокамерники, зная судьбу Нефедова и его второй приход в тюрьму, определили: «Следствие горит, все будет в норме». Когда в камеру заходила комиссия и спрашивала, есть ли жалобы, камера кричала дружно: «Есть! Вон этого выгоняйте, — показывали на Нефедова, — чего держите?» — «Мы невиновных не держим, разберутся, — отвечал прокурор по надзору. — У самого-то какая статья?» — спрашивал кого-нибудь из горластых. — «Сто вторая, убийство». — «Ишь ты».
Жизнь Нефедова облегчалась тем, что чуть не каждый день к нему приходил Любарский, успокаивал.
— Я к нему ходил не как адвокат, а как священник, — вспоминает Владимир Владимирович, — журналы приносил, книги.
Любарский принес ему стихи Тютчева. Тюремная внутренняя цензура внимательно проверяла каждую страницу — нет ли наколок, клякс, надорванной странички, надписей, пусть хоть и подарочных. Нет ли в строке лишней запятой. Никогда еще у Тютчева не было столь внимательных редакторов и цензоров.
Павел Александрович читал стихи вслух всей камере.
— Неужели слушали?
— О-о, еще как!
Вернулся из Москвы Любарский. Верховный Суд приговор отменил. Нефедова выпустили на свободу.
Вся камера кричала: «Ура!». На этот раз Нефедов, уходя, забрал все до нитки.
Арестованный Озерчуком на один день, Нефедов пробыл в тюрьме на этот раз более полутора лет. Это была последняя акция Озерчука, он хлопнул на прощанье дверью. Разваливающееся дело передали другому следователю — Бугаеву, сидевшему с Озерчуком в одном кабинете и разделявшему все его взгляды.
Коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, отменив приговор, снова направила дело на дополнительное расследование, указав на необходимость исследовать первичные документы, в частности материальные отчеты мастеров. Документы целы, хранятся в прокуратуре, чего проще — исследовать и сказать, наконец: виноват — не виноват.
Но новый следователь указание не выполняет, а прекращает дело по ст. 6 УПК РСФСР: «Вследствие изменения обстановки». Финал для прокуратуры не худший: Нефедов остается виновным, но отпущен на свободу, так как «потерял социальную опасность».
Но Москва и это решение отменила.
У прокуратуры не оставалось выхода, кроме как исследовать первичные документы. Однако неожиданно они… исчезли.
Листая личное дело Бугаева, я отыскал приказ № 60, из которого выяснилось, что следователь все документы… уничтожил.