— Поодиночке-то хорошо, а как все вместе-то — плохо.
Досталось ей в жизни. «Три девки у меня, всех надо было отдать. Всех и отдала, запасов-то никаких. А, Коля...»
Николай был младший в семье, единственный заступник — за бабушку, за мать, за всех сестер. Отец пил по-черному, бил нещадно всех. Однажды он стал душить мать, и Николай, схватив топор, ударил отца по плечу — выше не достал. Было ему тогда двенадцать лет. В другой раз вступился за бабушку — ударил отца поленом по ногам. Один раз отец запер их всех, а дом поджег они разбили окна, Коля вылез последним (сестра порезалась, крови натекло целый валенок). В тот страшный день он побежал за помощью... в милицию.
Я рассматриваю его детские фотографии — вот он на крыше дома, с одноклассниками, на детском велосипеде — всюду улыбается. А вот повзрослее — забрался на дерево, вот еще взрослее. Я всматриваюсь в лицо, пытаюсь мысленно вставить в его руку нож — нет, никак не сходится, нож выпадает.
— Он маленький-то был, дак больше всего уколов боялся. Болел много, врачи придут, дак он под кровать спрячется.
Отец в конце концов покончил с собой — пьяный. Теперь у последней черты — сын. На наших глазах происходит вырождение семьи.
...Я возвращался от Нины Ивановны Шипуновой в час ночи. Неуютно в деревне. Темнота — как чернила. На небе видно все, до мелкой звездной пыли. Прямо над головой, вытянувшись как раз вдоль деревенской улицы, висела Большая Медведица. По этой улице вел Шипунов под ножом Галину.
— Скажите, Колюни-то больше нет? — Нина Ивановна плакала.— Раз чужой человек в деревне и ко мне зашел, дак уж нет, наверное, его?
— Жив, пока жив...— Я не обманывал мать. Тогда, недавно, так и было. Что сейчас — не знаю.
После публикации очерка «Драма в Бечевинке» заместитель министра внутренних дел СССР В. Лежепеков сообщил редакции о том, что упомянутые в статье и оставшиеся без наказания работники милиции привлечены к ответственности. В частности, дежурному РОВД Ф. Васильеву «за непринятие мер» к Шипунову объявлен строгий выговор, а Н. Тимофеев, член опергруппы из органов внутренних дел уволен.
Появились имена и новых виновных, мне, автору очерка, прежде неизвестные. Так, заместитель прокурора РСФСР Н. Трубин сообщил «Известиям», что «статья «Драма в Бечевинке» р а с с м о т р е н а (разрядка моя. —
Ответы редакция, разумеется, опубликовала.
Пришло множество гневных писем от читателей. Что ж, если читатель принял газетные строки близко к сердцу, — это тоже действенность. Однако массовое неравнодушие переоценивать не надо: от праведного гнева до гражданской активности, тем более личной смелости, порой далеко, иногда — пропасть. Запуганные жители Бечевинки тоже ведь кляли Шипунова.
В огромной почте оказалось письмо и от бывшего районного прокурора Потемкина. Он откликнулся на сообщение о принятых мерах неожиданно: с работы его якобы никто не снимал, ушел сам задолго до публикации «Драмы в Бечевинке».
«По моему личному заявлению приказом прокурора РСФСР № 292-к в связи с истечением конституционного срока полномочий и уходом на пенсию я был освобожден от занимаемой должности 26 апреля 1983 года. Копии приказов прилагаю».
Правда — вот они, копии. Что за наваждение? Возможно ли?
И вот опять я в Белозерске.
Гостиничная дверь распахивается, выбрасывая вперед негнущуюся ногу, входит инвалид.